Отрывки из "Легенды об Уленшпигеле"

Отрывки из "Легенды об Уленшпигеле"

 

Written by Шарль де Костер

 

Сон Катлины

 

К Клаасу, вся дрожа, вбежала Катлина.

- Что с тобой, соседка? - спросил он.

- Ох! - простонала Катлина и прерывающимся от волнения голосом заговорила: - Нынче ночью привидения косили людей, точно косари траву... Девушек заживо в землю закапывали! На их трупах палач плясал... Камень девять месяцев кровоточил, а нынче ночью распался.

 

Пытка Сооткин и Уленшпигеля

 

К десяти часам утра Уленшпигеля и Сооткин привели в застенок. Здесь находились коронный судья, секретарь суда, старшины, брюггский палач, его подручный и лекарь.

Судья задал Сооткин вопрос, не утаила ли она какого-либо имущества, принадлежащего императору. Она же ему на это ответила, что утаивать ей нечего, ибо у нее ничего нет.

 

- А ты что скажешь? - обратился судья к Уленшпигелю.

 

- Семь месяцев тому назад мы получили по завещанию семьсот каролю, - отвечал он. - Часть этих денег мы истратили. Где остальные - понятия не имею. Полагаю, однако ж, что их стащил тот самый прохожий, который, на нашу беду, заходил к нам, потому что с тех пор я денег не видел.

 

Судья спросил, настаивают ли они на своей невиновности. Уленшпигель и Сооткин ответили, что ничего принадлежащего императору они не укрывали.

 

Тогда судья с важным и печальным видом объявил:

- Улики против вас велики, обвинение обосновано, так что, если вы не сознаетесь, придется допросить вас с пристрастием.

 

- Пощадите вдову! - сказал Уленшпигель. - Рыбник скупил все наше добро.

 

- Дурачок! - молвила Сооткин. - Мужчине не вынести того, что вытерпит женщина.

 

Видя, что Уленшпигель от страха за нее стал бледен как смерть, она прибавила:

- У меня есть ненависть и стойкость.

 

- Пощадите вдову! - сказал Уленшпигель.

 

- Пытайте меня, а его не трогайте, - сказала Сооткин.

 

Судья спросил палача, запасся ли он всеми орудиями, с помощью коих узнается истина.

 

- Все под рукой, - отвечал палач.

 

Судьи, посовещавшись, решили, что для установления истины надобно начать с матери.

 

- Нет такого бессердечного сына, который, видя, как мать страдает, не сознался бы в преступлении, чтобы избавить ее от мук, - заметил один из старшин. - И то же самое сделает для своего детища всякая мать, хотя бы у нее было сердце тигрицы.

 

Судья обратился к палачу:

- Посади женщину на стул и зажми ей руки и ноги в тиски.

 

Палач исполнил приказ.

- Не надо, не надо, господа судьи! - вскричал Уленшпигель. - Посадите меня вместо нее, сломайте мне пальцы на руках и ногах, а вдову пощадите!

 

- Рыбник! - напомнила ему Сооткин. - У меня есть ненависть и стойкость.

 

Уленшпигель стал еще бледнее, весь затрясся и от волнения не мог произнести ни слова.

 

Тиски представляли собой самшитовые палочки; палочки эти вставлялись между пальцев как можно плотней и были столь хитроумно соединены веревочками, что палач по воле судьи мог сдавить сразу все пальцы, сорвать мясо с костей, раздробить кости или же причинить своей жертве легкую боль.

 

Палач вложил руки и ноги Сооткин в тиски.

 

- Зажми! - приказал судья.

 

Палач стиснул изо всех сил.

 

Тогда судья, обратившись Сооткин, сказал:

- Укажи место, где спрятаны деньги.

 

- Не знаю, - простонала она в ответ.

 

- Дави сильней, - приказал судья.

 

Чтобы помочь Сооткин, Уленшпигель пытался высвободить руки, связанные за спиной.

 

- Не давите, господа судьи! - умолял он. - Косточки у женщины тоненькие, хрупкие. Их птица клювом раздробит. Не давите! Я не с вами говорю, господин палач, - ваше дело подневольное. Я обращаюсь к вам, господа судьи: сжальтесь, не давите!

 

- Рыбник! - снова напомнила ему Сооткин.

 

И Уленшпигель смолк.

 

Однако, видя, что палач все сильнее сжимает тиски, он опять закричал:

- Сжальтесь, господа! Вы раздавите вдове пальцы, - как же она будет работать? Ой, ноги! Как же она будет ходить? Сжальтесь, господа!

 

- Не своей ты смертью умрешь, рыбник! - вскричала Сооткин.

 

А кости ее трещали, а кровь капала с ног на землю.

 

Уленшпигель все это видел и, дрожа, от душевной боли и гнева, твердил:

- Ведь это женские косточки - не сломайте их, господа судьи!

 

- Рыбник! - стонала Сооткин.

 

Голос у нее был точно у призрака - сдавленный и глухой.

 

Уленшпигель дрожал и кричал:

- Господа судьи, у нее и руки и ноги в крови! Переломали кости вдове!