Шейла

Written by Unknown.

Перевод Игорь Жигора

 

 

...Охранники оттащили Шейлу от Дженнифер и бросили в камеру. Спустя минут пять охранники снова вывели Шейлу из камеры. Она сразу почувствовала, что предстоит что-то очень нехорошее. Предчувствие ее не обмануло. Ее руки были тут же скованы наручниками за спиной, а ноги также скреплены ножными кандалами. Ее повели в кабинет начальника тюрьмы.

 

Начальник сидел за столом и внимательно смотрел на Шейлу.

- Сэр - начала было Шейла, но охранник прервал ее шлепком по губам.

- Итак, мисс Шейла МакНил, - сказал начальник, пристально глядя на нее, - Вы, вероятно забыли, что здесь есть некоторые правила, которые надо соблюдать?

Шейла испуганно смотрела на директора, на охранников, на стол, на флаг США...

- Да, но - попыталась что-то сказать Шейла, но директор оборвал ее резким полувопросом:

- Что?!

- Да, СЭР, - поправилась вконец запуганная девушка, - Дженнифер про меня такое сказала.

И Шейла рассказала начальнику все, что произошло между ними.

- Понятно, - выслушав, сказал начальник, - Факт нарушения тюремного режима налицо. Моему терпению уже приходит конец. Это второе нарушение в тюрьме за последние три дня. Видимо меры по поддержанию порядка плохо действуют. А значит придется их усиливать, ужесточая наказания за проступки. Вы будете помещены в одиночную камеру на месяц!

 

Слова ударили в голову электрическим током. Это было самое суровое наказание в тюрьме. Хоть Шейла и не была ни разу в одиночке, она слышала от сокамерниц о жутких условиях содержания. Она не могла поверить, что этот кошмар ждет ее. Нет!

 

- У меня все. Вы можете идти, - реплика директора вернула Шейлу из предобморочного состояния, к ней вернулся дар речи.

- Но, сэр! Месяц - это слишком для меня... Я не выдержу... Пожалуйста... Я...

- Молчать! Ребята, давайте уже, берите эту...

 

Охранники схватили сопротивляющуюся и кричащую Шейлу и потащили в специальную комнату, где она была раздета догола и тщательно обыскана. Потом все четверо охранников мыли ее, лапая во всех местах. Затем на нее одели подгузник (!) и выдали белый лифчик по ее размеру. В таком одеянии ее заковали в наручники и ножные кандалы и повели в подвал.

 

В подвале тюрьмы, в дальнем его конце находились камеры-"одиночки". Четыре охранника тащили Шейлу туда. Через пространство полутемного подвала, множество дверей, босиком по холодному полу, она шла навстречу своему страху. Сердце часто билось. Дрожь в руках и ногах невозможно было унять. Ужасные картины вставали перед глазами. За тяжелой дверью в конце корридора оказалось отделение одиночного заключения. В тюрьме было всего четыре таких отделения, в каждом из которых было по четыре камеры, предназначенные для изоляции женщины от всех заключенных. В такой камере кроме скамьи с матрасом ничего не было. Даже туалета! Пол и стены были бетонными. В одной из таких камер и оказалась Шейла. Ее оковы на ногах пристегнули к тяжелой цепи, лежащей на полу. Цепь шла к противоположной от двери стене и заканчивалась вделанным в стену кольцом. Так Шейла оказалась прикованной к стене. Ее руки были сзади скованы наручниками, соединенными с ножной цепью. Приказав ей стать по стойке смирно, охранник зачитал ей "правила содержания в одиночной камере".

 

Слушая, Шейла ужасалась больше и больше. Слезы уже текли ручьем. Она будет подвергнута немыслимому испытанию. Правила такие жесткие, что не верится, чтобы человек мог это вынести. Дважды в день она будет принимать пищу. Дважды в день ей будут менять подгузник, но мыться она будет только один раз в день. Так после вечернего приема пищи в 18:00 подгузник будет сменен, но мытья не будет. Только в 8:00 утра после смены подгузника ей будет разрешено принять душ. Так она поняла что ночи она будет проводить в... несовсем комфортном (и сухом) виде. Далее было еще круче - в течение дня между приемами пищи ей категорически запрещено под страхом продления срока наказания садиться или ложиться на скамью. Шейла зарыдала. "Нет! Нет! Не может быть! Это страшный сон! Ущипните меня..."

- Вы сами виноваты, мисс, - сказал один из охранников и захлопнул за собой решетку.

Шейла слышала, как удалялись голоса охранников, как заперались еще какие-то двери, оставляя ее одну в этом "уединенном" месте, почти голую, с цепями на руках и ногах, пристегнутую к холодной бетонной стене и лишенную всяких надежд.

 

Поскольку было уже вечернее время, Шейла решила, что ей позволено сидеть и лежать. Она легла на матрас, насколько было возможно лечь. С руками, скованными за спиной, лежать, не причиняя себе страданий, можно только на животе. Но заломленные назад руки делают дыхание несколько затруднительным. И все же другого выхода нет - приходится лежать на животе. Со светом в камере тоже было плохо. Подвал не имел входов для дневного света. Только тусклая лампа горела в корридоре, донося частицу еле дышащего света в камеру Шейлы. Лежа на животе, Шейла пыталась как-то осмыслить происшедшее. Все случилось слишком быстро и еще не успело улечься в голове. И, наверное, самое страшное ей еще предстоит осмыслить и прочувствовать. Надо было заснуть - силы пригодятся завтра, чтобы целый день простоять. Наручники все сильнее давали о себе знать, больно врезаясь в кожу запястий. Цепи на ногах еще сильнее заявляли о себе, так как тяжелая цепь, идущая от стены, находилась в подвешенном состоянии, поскольку она только дотягивалась до койки впритык, и всей своей массой тянула за ноги, заставляя напрягать мышцы ног. Запястья и щиколотки протестовали против длительного сковывания, тело требовало свободы движений. Ах как хотелось скинуть с себя весь этот груз и леч набок раскинув ноги и положив руку под голову...

 

Сон не приходил. Мысли неслись, спотыкаясь друг о друга и разбиваясь о неведомые волнорезы, не успев толком материализоваться, падали догоравшими огоньками какого-то зловещего фейерверка. Чувство чего-то гнетущего, потерянного и невосполнимого ставило подножки пытающемуся подняться с колен духу. Мертвая тишина как лезвием прерывалась звоном цепей, когда Шейла шевелилась...

 

Шейла не смогла выспаться за ночь. Она чувствовала сильную усталость в ногах - ей казалось, что цепи на ногах становятся все тяжелее.

 

Утром два охранника вошли к ней в камеру. Они принесли ей завтрак. Наручники Шейлы были временно сняты. Охранники подождали в корридоре пока Шейла съела свой хлеб с водой (на срок "одиночки" она была посажена на хлеб и воду). Как только она закончила, у нее забрали тарелку и снова надели наручники. Когда охранник проверил ее подгузник, тот оказался сухим. Шейла сдерживалась, потому что ошибочно думала, что скоро ей дадут сходить в туалет. Но охранник сказал, что подгузник не нуждается в замене и протестующую Шейлу оставили, снова заперев в камере. Делать было нечего. Пришлось оправляться в подгузник. Было непривычно и некомфортно "мочиться в штаны". Спустя три минуты охранники оставили ее стоять в мокром подгузнике. Шейла должна была стоять весь день на ногах без возможности сесть под страхом удвоения срока "одиночки". Это было частью наказания.

 

Шел первый день ее заточения, и она понимала что простоять целый день будет нелегко. Попытавшись пройтись по камере, Шейла выясила, что это тоже не очень просто. Цепь, соединяющая ее ноги со стеной, ограничивала движения. Она хоть и позволяла подойти к решетке и посмотреть наружу, но растянутую до предела тяжелую цепь было трудно держать. Очень быстро Шейла вернулась на место. Нагнувшись, чтобы поднять с пола лист с "Правилами содержания в одиночной камере", она упала - скованные за спиной руки не давали ей двигаться нормально. Коснувшись пола, она, пронзенная болью, немедленно поднялась на ноги. Но ей все же удалось схватить листок, и она положила его на скамью. После пятнадцатиминутных усилий лист был раскрыт. Повернувшись к скамье лицом, Шейла стала читать правила. Из них она узнала, что ее камера находится под постоянным видеонаблюдением. Если она вздумает сесть или лечь на скамью в течение запретного времени, все будет зафиксировано на видеокассете и это даст повод увеличить срок ее пребывания здесь вдвое. Даже если это будет обнаружено уже после отбытия наказания, она вернется сюда снова. Другой ужасной вещью было то, что во время своего стояния в камере ей запрещено было опираться на стены.

 

Не укладывалось в голове. Она должна стоять целый день! Все мышцы тела устали от длительного нахождения в одной и той же позе. Попытавшись немного пошевелить руками, Шейла только причинила себе новую боль в запястьях, скрепленных строгими наручниками. Щиколотки тоже болели от оков, врезающихся в кожу. Тяжелая цепь от них все время тянула, и Шейла постаралась как можно более облегчить ее, подойдя ближе к стене, куда она была прикреплена. Спустя некоторое время она опять обписалась. Опять было это странное ощущение теплой влаги. Она выпила много воды за завтраком, и поэтому она будет мочиться еще не один раз. Со временем подгузник набухал. Голубая полоса показывала, что он полон, и Шейла уже чувствовала мокроту и неприятный запах. Она сжала ноги, чтобы не уронить набравший вес подгузник. Сколько времени прошло она не знала, поскольку не было ни одного окна на улицу и определить время суток было невозможно, а освещение в этом застенке всегда было одинаково.

 

Когда охранники принесли ей вечерний "обед", она уже была в состоянии, близком к помешательству. Чувство времени было потеряно вместе с чувством реальности. Все тело онемело, как будто оно было чужим. Мышцы болели от длительной перенагрузки. Когда ее освободили от наручников она села на скамью и опять почувствовала под собой этот мерзкий подгузник. Закончив еду она была снова закована и препровождена в другой конец корридора в душевую. Ей казалось, что она несет на себе неимоверные тяжести Ее подгузник был сменен на другой. Но остался этот отвратительный запах Снова в наручниках и снова прикованная за ноги к стене в своей камере, Шейла плюхнулась на скамью. Она так устала, что не до конца чувствовала усталость. Такую усталость человек не может чувствовать, также как и сильную боль. Она осознается, она гудит в ушах и стоит пеленой в глазах, но не чувствуется. А стоять десять часов, не имея возможности сменить позу для неподготовленного человека - адский труд. Шейла выдержала этот день только из-за страха продления этого кошмара, неимоверными усилиями подавляя в себе желание плюнуть на все и лечь на койку. В первый день, как это ни странно, бывает легче, чем во второй и, особенно, в третий. Сразу человек не способен осмыслить весь поток событий. Куча беспорядочной информации, шок и свежеразбуженные инстинкты самосохранения не дают волю сознанию, и человек идет больше на "автопилоте", стремясь всего лишь дотянуть. Затем отдых. Но на следующий день уже все по-другому. Кошмар, забытый во сне, снова появляется в реальности, самым жестоким образом разбивая все иллюзии. Все отрицательные эмоции вчерашнего дня сидят в сознании в виде сильных впечатлений, подогретых страхом, а положительные - убиты неожиданным падением в реальность. Вероятность сломаться очень высока на второй и третий день. Мысль о том, что вчерашний кошмар повторится сегодня и завтра и послезавтра и нет этому конца, просто сводит с ума. Дальше немного "проще", хотя и бывают рецидивы...

 

Теперь Шейла хотела быстрей заснуть, но возможность лежать только на животе не добавляла комфорта. Спустя час или два ей это удалось. Хотя она и часто просыпалась, все же немного отдохнуть у нее получилось.

 

На следующее утро Шейлу разбудил звук открывающейся двери. Еще совсем спящую ее отвели в душевую, где охранник освободил ее от оков и от лифчика. Но ее руки были тут же закованы в другие наручники, цепь от которых шла к потолку. Охранник подтянул цепь так, что Шейла почти висела, еле доставая ногами до пола. Ноги были пристегнуты к кольцам на полу. С нее сняли подгузник. Затем включилась "моечная машина". Струи теплой воды, смешанной с мылом, ударили с разных сторон в беззащитную перед этим бездушным роботом Шейлу. Было хоть и немного больно, но действовало даже освежающе. Закончив мыть, машина начала сушить очень горячим воздухом. "Да это настоящая автомобильная мойка" - подумала Шейла. После сушки охранники одели ее в лифчик с подгузником, закрыв интимные места, и она чувствовала себя уже не такой униженной в присутствии мужчин.

 

Получив обратно "свои" оковы, Шейла отправилась в камеру, где ее ждал "завтрак". Голодная, она накинулась на еду как зверь. Она старалась насытиться - ведь ей предстоит провести весь день стоя И так продолжалось изо дня в день...

 

Прошло три недели. Шейла понемногу смирилась с ужасными условиями своего пребывания. Ее тело привыкло к нагрузкам. Она считала дни как могла и уже предвкушала свое освобождение. Правда, последние дни были тяжелыми. Шейла чувствовала себя плохо. Нет, она не вернется сюда! Никогда! Это было невыносимо. Отупляющее безделье и тяжелая нагрузка одновременно, одиночество, отсутствие чего-нибудь хоть чуть-чуть меняющего эту жуткую монотонную картину. Цементный пол неумолимо забирал тепло ее тела, затавляя суставы ног ныть, отдавая в позвоночник. От отсутствия нормального света в глазах то темнело, то бегали разноцветные карусели. За все время из живых существ она видела только охранников, но они отнюдь не уменьшали ее одиночества.

 

В последний день заточения вечером с Шейлы сняли цепи. Она была еще заперта в камере, но могла снова свободно двигать руками и ногами. Это была поистине царская ночь. Она отлично выспалась. В утренний душ она шла свободная и ей даже дали возможность вымыться самостоятельно без "автомойки". После душа ей вернули тюремную униформу, которую она надела с нескрываемым удовольствием. Как мало надо для счастья. Стоит довести человека до состояния загнанного животного а потом вернуть в менее скотские условия, как он будет счастлив без памяти.

 

Вернувшись в общую камеру, Шейла стала рассказывать своим подружкам, что происходило все это время. Она зареклась не делать больше глупостей, так как знала, что если во время своего 10-летнего заключения совершит еще один проступок, ей грозит два месяца в одиночке. За следующий уже четыре. Затем восемь, шестнадцать и так далее...

 

Но в истории тюрьмы не было случая заключения более, чем на два месяца.

 

Наказание это очень жестоко, но эффективно, так как делает женщин более послушными. А те, кто побывал в "одиночке" почти никогда больше не возвращаются в тюрьму.

 

Мы вас научим Родину любить!