Казнь Лены

Я стою перед дверью, оббитой темно-зеленым дерматином и никак не решаюсь позвонить. Не решаюсь, потому что знаю, что зайду в квартиру одним человеком, а выйду совершенно другим:

Все началось с глупой СМС-ки, отправитель которой предлагал мне поучаствовать в повешенье девушки. О моем тайном пристрастии знает очень маленький круг лиц, но у меня совершенно не было никакого желания выяснять, кто так прикалывается, взяв чужой "мобильник". Я даже не стал заносить автора в записную книжку телефона, будучи уверен, что никто из моих товарищей не станет покупать для прикола новую "симку". Но три последних цифры - 728 и так запомнились мне, а потому, когда поздно вечером мой телефон заиграл гимн уже не существующего государства и на циферблате высветился тот же номер, я, признаться, был сильно удивлен! Ещё сильнее я смутился, когда услышал приятный женский голос:

Мы договорились встретиться в одной забегаловке - летней кафешке под открытым небом. Я нарочно опоздал - мало ли чего? За столиком сидела стройная, светловолосая и весьма высокого даже для мужчины роста девушка, скучающим взором осматривающая улицу и потягивая из стакан кока-колу. Она оказалась очень милой и, на первых порах, спокойной и уверенной в себе. Мы решили прогуляться по набережной, дабы не привлекать внимания посторонних к нашей светской беседе.

Зачем хотела встретиться? А разве она не сообщила мне это в СМС? Ведь я хочу увидеть, как умрёт в петле молодая девушка?! Нет, она не ошиблась и киллер ей не нужен. Кому предстоит быть повешенной, в таком случае? Ей самой! Так что, палач - да, киллер - нет! Почему я? Были и другие, но их отсекла сразу - не любит маньяков и придурков. Возможно. Такая же участь ждала бы и меня, но я был последним в списке. Вопрос: почему самой не избавить мир от своего присутствия сразу же вывел невозмутимую до того леди из равновесия. Так согласен я или нет! Нет - тогда гуд бай, согласен - будем разговаривать дальше. А когда я выдал тираду из которой следовало, что с шизофреничками и истеричками дел иметь не желаю и повернулся, чтобы уйти, радуясь своей трусости, то был остановлен. Девушка выпалила, что причина в её религиозных убеждениях и что ей и правда нужен палач, который её повесит. Разумеется, она оставит предсмертную записку и всё такое. Мне всего-то надо будет оттолкнуть стул.

Только сейчас я сообразил, что мы так и не познакомились:Девушка носила весьма обыденное имя Лена и поклялась, что на меня вышла совершенно случайно. Мне предлагалось повесить её, получив за это удовольствие созерцать последние мгновения жизни девушки. Ни на какой прикол это похоже давно уже не было, и во мне стали пробуждаться мои тёмные желания. Лена была слишком хорошенькой для петли! Правильные черты лица, серые глаза, серьёзный взор, длинная шейка, достаточно крупная и высокая грудь:

Решение созрело быстро. Да, я согласен, но...! Весь процесс я сниму на видеокамеру и вешать её буду обнажённой, а ещё:я хочу получить право палача! Что? Насладиться этим прекрасным телом до того как:Ответом мне был взрыв возмущения, в результате которого я узнал о себе много интересного. Нет, то, что мои желания не тривиальны, скажем так, и общество весьма нелестно отзывается о людях с аналогичными пристрастиями, а кое-где и кое за что можно и на нары угодить - всё это я и сам знал, но вот то, что столь не привлекателен, этого я не знал. Теперь уже Лена развернулась буквально но носках босоножек и дёрнув хвостом своих волос, гордо зашагала прочь. Я только и успел крикнуть девушке, чтобы если передумает - позвонила мне.

Эта история долго занимала все мои мысли. С одной стороны, не был ли столь нагл и глуп, упуская такой шанс увидеть воочию то, чего никогда не видел и вряд ли когда-либо увижу? С другой стороны, может леди и впрямь не в себе, да и убийцей (слово то какое мерзкое!) становиться не хотелось.

Я уже начал немного забывать о происшедшем, когда на экране "мобильника" вновь высветились знакомые цифры:На это раз мы сумели найти компромисс.

Впервые я переступил порог этой квартиры неделю назад. Отсутствие должного ремонта и сама обстановка навевали мысли об эпохе застоя, но Лена, увидев мою реакцию, пояснила, что квартиру она снимает и всё осталось так, как было когда была жива хозяйка - древняя старушка. Девушка не стала играть из себя недотрогу и сразу предложила перейти к делу, то есть к телу. Лена сама скинула домашнюю одежду и бельё:Её крепкое и упругое тело не доставило мне удовольствия - с таким же успехом можно было овладеть резиновой женщиной, но мне и не обещали удовольствия:Затем, как ни в чем ни бывало, Лена позвала меня на кухню и мы обсудили все детали предстоящей через неделю казни.

И вот я вновь стою перед дверью. Проклятый звонок!

Я вновь поразился спокойствию открывшей мне дверь девушки. Я как-то читал, что некоторые из нацистских преступников, приговоренных к повешенью Нюрнбергским трибуналом, умудрялись в ночь перед казнью спать или спокойно читать газеты. Я бы так не смог!

На Лене был домашний выцветший ситцевый халатик, сквозь ткань которого были прекрасно видны белые трусики и белый же лифчик. Она предложила мне чаю, за которым я спросил то, что должен был спросить - не передумала ли она, и услышал то, что и ожидал услышать - нет, не передумала. Она никуда не торопилась, но всем своим видом показывала мне, что я сюда не чаёвничать пришёл. Сама Лена даже наливать себе не стала:

И вот мы идём в залу. Люстра снята, а сантиметрах в двадцати от места её крепления в потолок ввинчен крюк, с которого свисает веревка с красиво связанной петлёй-американкой, накрученные петли, шейки которой гарантировали повешенной долгие муки. Дополнял эту импровизированную виселицу самый обыкновенный стул, призванный сыграть роль эшафота. Пока я устанавливал взятую у друга напрокат видеокамеру, краем глаза увидел, как Лена зашла в ванную и сняла халат и лифчик, которые аккуратно повесила на вешалку. Всё выглядело так обыденно:Мне просто не верилось, что это красивая, стройная девушка через каких-то полчаса будет болтаться в петле с нелепо высунутым языком и пускать слюни. Пока я возился, оттягивая на самом деле момент казни, Лена стояла подле меня, прикрывая сложенными накрест руками свои груди. На ней были белые шелковые трусики безо всяких, что называется, изысков и желтые носочки, выглядевшие особенно трогательно. Мне страстно захотелось вновь обладать этой роскошной самкой, но:Я только попросил, чтобы она сняла носки, так как по договору Лене разрешалось оставить на себе трусики и ничего более (Ну что Вы так настаиваете, чтобы я висела в таком похабном виде?! Вы и так всё увидите, когда я буду с Вами расплачиваться!). Поморщившись, Лена стянула носочки, убрав руки от грудей и более не пытаясь их прикрыть, оставаясь босой.

Свежеокрашенные в пепельно-жемчужный цвет светлые волосы Лены, были уложены в любимый ею конский хвост и не могли помешать петле как следует затянуться на тонкой шейке своей хозяйки. Мои слова о готовности вывели её из некоего оцепенения. Лена подошла к письменному столу и показала несколько писем, одно из которых - посмертную записку передала мне. Всё было, как мы и договаривались, и я вернул её девушке. Затем Лена отодвинула ширму в углу, отделявшую её кровать от остальной комнаты и показала на короткое чёрное шифоновое платье, и стопку такого же чёрного белья, ещё раз напомнив, краснея, что я должен буду переодеть ей трусики и одеть повешенную. Там же стояли изящные туфельки-лодочки всё того же траурного цвета.

Медлить больше причин не было, и Лена направилась к эшафоту. Она сама встала на стул и стала гладить веревку как живую, откровенно любуясь ею. В глазах девушки появился какой-то дьявольский блеск и заготовленные мною слова о том, что это так нелепо умирать в петле, что она так молода и красива, просто застряли у меня в горле. Как дорогое колье, Лена надела на голову петлю и нежно проведя рукой по шее, стала одной рукой затягивать удавку. А другая рука:я не верил своим глазам:другая рука Лены сначала прошлась по напряженным соскам грудей и скользнула вниз к треугольнику тела, скрытому тонкой тканью трусиков. Леди, отдававшаяся мне неделю назад как кукла, сейчас выглядела возбужденной, более того, её возбуждало именно происходящее! Она посмотрела на меня и это был взгляд вовсе не отрешенного от жизни бесполого существа, а взгляд похотливой самки! Изменился и голос! Требовательно, с повелительной интонации этакой Клеопатры, вопрошающей замешкавшегося раба, Елена воскликнула :Ну, же! Я долго буду ждать, пока ты пошевелишься!". Забыв о камере, я метнулся к этой богине:Я должен был обязательно связать сзади запястья - так она хотела, потому что это должна была быть именно казнь! Шелковая лента, из которой делают девочкам шикарные банты, не должна была травмировать нежную кожу Леночки и легко развязывалась после совершения казни. Я хотел было завязать глаза девушке, но меня сердито одернули, чтобы я не допускал самодеятельности. Всё было готово, однако ни суровый взгляд, ни требовательные окрики не могли заставить меня отпустить это горячую и столь желанную плоть. Не взирая на бурные Ленины протесты, принялся гладить её тело, ласкать плечи, шею, груди. Напряженные розовые соски были так близко, что я не мог противиться искушению и вот уже мой язычок теребил их, а зубки нежно покусывали ареол, не забывая оттягивать и сами сосочки, поочередно оказывавшиеся у меня во рту. Удар ногой отбросил меня на мгновение в сторону, но стоящая с петлей на шее, со связанными руками, Лена не могла оказать мне сколько-нибудь существенного сопротивления. И вот уже я сначала со спины, а потом уже, не опасаясь этих сколь же сильных, столь же и очаровательных длинных ножек, вовсю ласкал девушку. Моя рука беззастенчиво проникла за резинку и пальцы погрузились меж податливых кожных складочек в жаркое "жидкое стекло", нащупали проклюнувшийся клитор, массируя и мягко надавливая на него: Мои губы искали рот девушки, ведь даже принадлежа мне, Лена не позволила ни разу поцеловать себя. И тут моя попытка поцеловать девушку вызвала из её груди буквально рык. Голосом полным похоти и гнева одновременно, моя Клеопатра взревела: "Вешай же меня, повесь, прямо сейчас, не тяни, ну же вешай:". Меня била дрожь, когда я отошёл на шаг от стула и приказал девушке встать на край стула. Как она была прекрасна! Румянец на щеках, блеск желания в серых глазах, призывно подрагивавшие груди:

Лена даже не упала, она скорее соскользнула вниз со стула. Раздался короткий не то всхрип, не то всхлип. Какие-то секунды девушка висела спокойно, смотря на меня каким-то несколько удивленным взглядом. Постепенно её лицо стало краснеть от прилива крови и всё тело повешенной пришло в движение. Она интенсивно задвигала плечами, пытаясь освободить связанные руки, груди заходили ходуном, ноги тоже пришли в движение, сначала Лена вытягивала свои ступни вниз, пытаясь достать до пола, затем стала сжимать бедра, как будто стыдясь, что она висит в таком виде. Затем локти девушки пошли наверх, а плечи наоборот подались назад, выпячивая вперёд груди с , казалось, ещё больше удлинившимися сосками. Ноги задергались, как у схваченной лягушки и на какое-то мгновение мне показалось, что тело висельницы сейчас оттолкнется от воздуха и подпрыгнет в тщетной попытке ослабить удавку. Изо рта девушки вырвался какой0то нечленораздельный звук, но даже если бы она сейчас и взмолилась бы о пощаде, я бы не остановил казнь. Настойчивее всего Лена просила, чтобы я не останавливал казнь, чтобы не случилось, о чем бы она сам меня не просила. Но я так и не разобрал, что она хотела мне сказать, да и хотела ли? Повешенная захрипела, замерев на какое-то время, затем начала мелко дрожать, сжимая и разжимая бедра, извиваясь в петле как змея. И тут я увидел, как на белом шелке расплывается пятно мокрой ткани. Я подумал, что леди описалась, но нет:это пятно было совсем другого рода. Кожа внутренней поверхности бедер вмиг увлажнилась, а тело вдруг прогнулось дугой куда-то вверх и в сторону: Плечи девушки опали, глаза закрылись, а ноги безжизненно вытянулись книзу, застыв кончиками пальцев в каких-то сантиметрах от пола. Только тут я вспомнил о том, что забыл включить камеру. Но, мне было не до того, я подошел к повешенной и мои руки продолжили ласкать это еще секундами ранее бившееся за жизнь тело. Лена всё-таки подарила мне последний поцелуй перед уходом:Только я отошёл как раздался журчащий звук и по ногам мертвой леди потекла уже другая струя. Лена предусмотрела и это, потому что под ней лежал резиновый коврик, на котором и стоял стул.

Я выполнил все свои обязательства! Не взирая на то, что это было не самое приятное, я поменял бельё, тщательно вытер висящее в петле тело, убрал коврик:Проведя в последний раз по бутону наслаждения, я надел на тело черные кружевные трусики, освободил запястья, застегнул бюстгальтер, немного пришлось повозиться с колготками и платьем, одеваемым через низ, которое оставляло голыми плечи повешенной девушки. Только сейчас я обратил внимание на нехарактерную для лета белизну кожи висельницы:Последним штрихом одеяния повешенной, стали черные туфельки на ногах моей Клеопатры.

На то, чтобы убрать следы своего пребывания я потратил времени чуть больше, чем планировал. Лена предупредила меня, что в пять вечера к ней придёт её подруга, которая имеет ключ от квартиры. И когда я решил просмотреть послания, написанные Еленой, часы показывали уже половину четвертого. Да, конечно, день был будний, к тому же летний, но всё же...Меньше всего мне хотелось бы столкнуться нос к носу с кем-нибудь из Ленкиных соседей.

Сама Елена всё так же висела с расставленными ногами и опущенными вдоль тела руками с умиротворённым лицом. Глаза повешенной были прикрыты, ротик с аккуратными пухлыми губками, которые я протер от слюней. В своем черном и коротком платье она смотрелась как-то даже парадно-торжественно.

Наконец мои руки дошли до трех плотных конвертов, лежавших на столе. Предсмертную записку я быстро пробежал глазами, поскольку ничего нового там не было. Я и так знал её содержание, Ленка сообщала, что сама добровольно решила уйти из жизни и просила никого не винить. Как я понял, родителей у девушки не было...

Второе послание, адресованное подруге по имени Эля, тоже было малоинтересным. Единственная фраза, которая привлекла моё внимание, сообщала неизвестной мне подруге, что Лена довела до конца то, что хотела. А вот третье письмо было адресовано непосредственно мне, что, признаться, сильно меня удивило. И хотя я до сих пор храню его, всё равно помню каждую строчку наизусть:

"Ну вот и всё, милостивый государь! Если Вы читаете это письмо, значит, всё кончено и сейчас я болтаюсь с синюшным лицом и высунутым языком в петле. Надеюсь, что Вы выполнили свои обязательства, и я выгляжу пристойно. Для чего я пишу Вам это послание? Наверное, хочу исповедаться, а заодно дать Вам возможность Вам для самооправдания. Признайтесь, Вы думаете, что я что-то такое совершила, за что сама себя приговорила к казни. Нет, нет и нет! Я ни в чём не повинна, и казнить меня было не за что. Но, Вы ни в чем не виновны. Я хотела, чтобы меня повесили как какую-нибудь воровку на средневековой площади или ведьмочку. Впервые я поняла это, когда моя подружка по команде в шутку сказала, что за плохую игру надо вешать на баскетбольных кольцах. Я тогда только представила, как девочки повешены на кольцах, а на центральном справа - я сама. Свои фантазии я воплощала в жизнь с всё той же подругой и поняла, что больше чем вешать, хочу, чтобы повесили меня. Но Элька, которую я чуть не удавила, не сумев вовремя остановиться, больше не хотела ни вешать, ни быть повешенной. Любой мужчина оставлял меня холодным в постели, но каждый вызывал желание увидеть их в роли моего палача. Ничего подобного я не испытывала когда играла с петлей сама. Я хотела, чтобы меня вешали и чтобы довели казнь до конца. На этой земле меня никто и ничего не держит. Я думала, что Вы попросите денег, а Вы захотели иного. Что было - то было. Спасибо Вам за всё. Можете взять себе всё, что пожелаете из моего имущества. Надеюсь, что у Вас не будет неприятностей из-за меня. Прощайте".

Пользуясь любезным разрешением Елены, я взял себе на память одни из её трусиков и фотографию, на которой высокая стройная девочка в белой футболке и красных плавках готовиться подавать мяч. Её спина выгнута так, что девичьи грудки так и рвутся на свободу, а длинная шейка вытянута чуть вверх и назад так, как будто её тянет верёвка с петлей...

 

Автор: Vlk