Tortura aka Gloria mundi // Пытка или мирская слава

Год выпуска: 1976

Продолжительность: 1:34:00

Режиссер: Nikos Papatakis

В главных ролях: Olga Karlatos - в роли Galai; Roland Bertin - в роли Raftal; Philippe Adrien - Gilles

Страна: Франция

Язык: французский

Перевод: субтитры

Содержит: обнаженное тело; изнасилование; введение бутылки во влагалище; пытка электротоком; прижигание грудей сигаретами

Другое название: In Hell

Описание: Несмотря на свою декларируемую любовь к свободе, гуманнизму, равенству и либерализму, иногда кажется, что крайне левые европейские кинодеятели конца 1960 и 1970-х годов, особенно из стран Средиземного моря, испытывают особое влечение к извращениям, садомазохизму, ненависти и вульгарности, чему пример Сало, или 120 дней Содома Пьера Паоло Пазолини (1975) – фильм, аргументирующий такую высоко (псевдо)интеллектуальную эстетическую дикость, хотя Барнардо Бертолуччи, Лилиана Савани, Марко Феррери и бесчисленное множество других режиссеров также вносят свой вклад в превращение кинематографа в род терроризма.

Вполне натуралистичная сцена пытки бутылкой героини:

Разумеется, на каждое творение Пазолини или Феррери находятся также фильмы менее известных, но не менее разрушительных авторов вроде Альберто Каваллоне (Сладкая бойня, или Мужчина, женщина и зверь – Alberto Cavallone, Spell – Dolce mattatoio aka Man, Woman and Beast, Blue Movie), Сальваторе Сампери (Salvatore Samperi) (Cuore di mamma, Сердце матери; Uccidete il vitello grasso e arrostitelo, Убей откормленного теленка и зажарь его), Жулио Куести (Giulio Questi) (Django Kill, Смерть таится в яйце)), Элио Петри (Elio Petri) (Тихое место в деревне, Todo modo) и бессчетное множество других, которые испытывают границы киноприличий, причем греко-французский режиссер Никос Папатакис (Пропасти, Танос и Деспина – Les abysses, Thanos and Despina) является особенно интересным примером левака-режиссера, которые определенно разрушает идеологию сегодняшних умеренных левых. Он родился в Эфиопии в 1918 г. и юнцом оказался армии Хайле Селассие (человека, который позднее считался мессией в движении Растфари), в которой в 1935 г. сражался с итальянскими агрессорами. В 1939 г. Папатакис перебрался в Париж и скоро выдвинулся как деятель кино. Первым серьезным фильмом Папатакиса-режиссера стала картина Песня любви по эксцентричному детективному роману Жана Гене (Jean Genet, Un chant d'amour, 1950). Конечно, гомосексуалист Гене заинтересовался красивым парнем, даже посвятил свою поэму «Галера» (La Galère) «Нико, греко-эфиопскому богу».

Между там режиссер в 1951 г. женился на французской актрисе, работавшей с Феллини, Анук Эме (Anouk Aimée) (Сладкая жизнь, 8 1/2) – еврейке, возможно, потомке капитана Альфреда Дрейфуса. После временной ссылки в Нью-Йорк в начале пятидесятых он выступил в роли сопродюсера в первом фильме Джона Кассаветеса (John Cassavetes) Тени (Shadows, 1959). Ссылка была вызвана его несогласием с колониальными действиями Франции во время алжирской войны за независимость. Для дерзкого дебюта, определившего его судьбу, – фильма Пропасти (Les Abysses, 1963) – Папаракис весьма вольно переработал популярную пьесу Жене Кости (Les Bonnes) и добился скандального успеха, так что нет ничего удивительного в том, что в следующих работах автор решил достигнуть зенита в роли ниспровергателя эстетики. Фильм Слава мирская (Gloria mundi, 1976), или В аду (In Hell), или Пытка (Tortura) – своего рода образец пост-кинематографа, эстетически-террористическая антиколониальная картина, которая, являясь на данный момент его наиболее разрушительной и прописанной ненавистью картиной, почти совершенно разрушила карьеру режиссера.

Конечно, фильм в фильме посвящен явно свихнувшейся необольшевичке, и ее приятеле, коммунисте и режиссере, искреннем последователе святого (или дьявольского) антимарксистского писания. Он таким кошмарным образом промыл ей мозги, что она желает терпеть пытки и разносить бомбы по всему Парижу во имя дела коммунизма. Кроме того, В аду как будто обвиняет крайне левых кинодеятелей в садизме – в медицинском смысле слова, поскольку этот весьма мизантропический фильм сахомазохичен по своей природе и, кажется, бросает зрителя в бессодержательный зрительный ряд и разрушительные эмоции – во вредоносное и устрашающее раздражение. Душераздирающий образец квазипорнографического агитпропа доходит до нигилизма, эмоциональной и политической истерии и антиэротического нудизма: в фильме женщина намеренно прижигает себе груди сигаретами, искажая тем самым сам метод, французский офицер засовывает стекллянную бутылку во влагалище алжирской террористки (то есть «борца за свободу»), а алжирская танцовщица может поднимать и открывать бутылки движениями своей исламской задницы.

Обличающее изображение невидимого киношника, который заставляет свою актрису-подругу-«маму»-рабыню-ученицу буквально терзать себя, репетируя для фильма сцены в заключении (которое, возможно, никогда не кончится): алжирских террористов пытают лягушатники-империалисты, В аду иронически выставляет самого режиссера мучителем, террористом, женоненавистником и сумасшедшим ниспровергателем, который выдает свою трусость, заставляя женщин делать за него грязную работу, а коммунистов выставляет буржуазными позерами, изнывающими от безделья, так что просто не верится, что его поставил такой стойкий левый, как Никос Папатакис. Поскольку тогдашняя жена Папатакиса, Ольга Карлатос, играющая изнывающую от любви актрису, терзает электричеством собственные гениталии, чтобы усладить своего дегенеративного любовника, В аду, несомненно, представляет собой один из наиболее беспокоящих произведений киноискусства, имитирующего жизнь, и наоборот, которые только появлялись до сих пор.

Родившаяся в Алжире актриса Галаи (ее играет Ольга Карлатос, сыгравшая во многих фильмах от Зомби Лючио (Lucio Fulci’s Zombi) до Когда-то в Америке Сержио Леоне (Sergio Leone’s Once Upon a Time in America) и до мюзикла Пурпурный дождь (Purple Rain) с Принцем (Prince) – фанатичка с нездоровой тягой в политике, к революции и борьбе, однако ее крупнейший и вредоноснейший пунктик – ее любовник Гамдиас, режиссер и революционер, который, хотя и скрывается в каком-то неизвестном месте, все же ухитряется держать свою любовницу-актрису под полным контролем – через аудиозаписи и по телефону. Галаи непрерывно прослушивает магнитофонные ленты с инструкциями по игре и террористической деятельности, полученные от Гамдаиса, потому что она хочет, чтобы любовник заметил ее жертвенность, оценил ее как любовницу и как борца за свободу – она готова на все, чтобы завоевать его уважение и увежение. В первые минуты фильма Галаи вопит от невыносимой боли: она прикрепила электроды к соскам и гениталиям и пропускает через них ток, сидя в ванне. Она не боится тушить сигареты о свои груди, покрытые отвратительными следами ожогов и шрамами. Галаи надеется, что если она будет успешно выполнять все требования Гамдиаса, они воссоединятся: она, он и дитя их любви.

Когда Гамдиасу надоедают ее вполне натуральные крики боли, он ругает Галаи: «Заткнись! Настоящий террорист так не орет! Так визжит проститутка, и притом от удовольствия! Ты в не борделе! Здесь Франция! Ты вопишь, как дешевая проститутка... Да ты и есть проститутка, как все алжирки!» Слегка ошарашенная женщина возражает: «Я на репецитии чуть не все мясо с костей содрала. Посмотри, во что ты меня превратил! Я вся в волдырях. Кончай этот фильм, Гамдиас... Когда-нибудь ты его кончишь.» В самом деле, метод Галаи доводит ее до новых крайностей, и доказательством этому служат ее боевые рубцы. Когда режиссер по имени Рафтал (актер Роланд Бертен, Roland Bertin) сцепился с Галаи по поводу средств на окончание фильма, над которым работают они с Гам диасом, денежный мешок говорит ее, что ее любовник – невнимательный отец и «псих», который сдуру тратит свою энергию на политику, когда ему самому есть нечего.

Конечно, Гамдиас два десятиления работает над своими произведением о пытках алжирской террористки и гордится тем, что в его фильме нет ни сюжета, ни наготы (нагота в фильме хотя и присутствует, но она совершенно неэротична), ни мифов, следовательно, Рафтал не будет делать работу, потому что она совершенно не приносит ему денег. Рафталь убеждает Галаи показать ему свою грудь под предлогом, будто он собирается дать ей роль в будущем фильме, а все, что она получает, - это ожог сигарой на одной груди. Психически неуравновешенная Галаи, закаленный мастер садомазохизма, просто смеется, когда Рафтал прижигает ее тело, – слишком притупились ее чувства от непрестанной ругани Гамдиаса по поводу столь незначитальных повреждений, полученных от столь незначительной личности. Вечером того же дня совершенно параноидального вида волосатый хиппи по имени Торрес, член той же террористической группы, что и его любовница, ненадолго заходит к Галаи на квартиру и дает деньги, но тут же обвиняет ее и Хамдиаса в том, что они работают на ЦРУ.

Разумеется, он жалуется, что она повсюду таскает бомбу, спрятанную в промежности, и предполагает, что она и ее приятель участвуют в планах ЦРУ по ликвидации коммунистическое группы и даже угрожает «нейтрализовать» Гамдиаса. Позже Галаи получает письмо от другого участника террористической группы Торреса: что своим сумасбродным поведением она-де подвергает опасности всю группу и что ее «исключат», если она в два часа не избавится от взрывчатки. Безнадежно преданная своему любовнику-лунатике, Галаи предпочитает сохранить взрывчатку и перерывает свою квартиру. Когда она посещает кинематографиста своего приятеля, он требует, чтобы Гамдиас выбрал, кто он: режиссер или международный террорист, однако режиссер и революционер не видит какой-либо разницы между этими двумя занятиями. Галаи в конце концов приходит в голову светлая мысль спрятать бомбу в католической церкви, но когда она обращается к священнику, он раздраженно выставляет ее из храма и проклинает за «провокацию в доме Божьем».

По совету Гамдиаса Галаи пытается найти убежище у друга своего любовника, скульптора и террориста Наки (Мехмет Улусой, Mehmet Ulusoy), но тот выталкивает и пытается изнасиловать, однако терпит неудачу из-за приступа рвоты, вызванной видом сигаретных ожогов на ее грудях. Засунув деньги в ее трусики, Наки разражается следующей филиппикой в адрес своего экс-гуру Гамдиаса: «Он хочет крови, насилия, вооруженной борьбы. В мае шестьдесят восьмого он танцевал на улицах, плясал пляску смерти. Революция! Возьмем рабочих-иммигрантов. Единственные, на кого можно рассчитывать – им нечего терять! Он не просто напичкан утопиями, он вдобавок еще и дурак! Он говорит, что нужно быть последовательными: если ты революционер в искусстве, то нужно быть революционером и в политике тоже!» Полив таким образом Гамдиаса, возлюбленного Галаи, Наки отказался взять у нее бомбу. Запутавшаяся актриса притворно отбранила его: «То коммунист, то анархист... Чем ты оправдаешь свою трусость?» Нет сомнений, Галаи – самый сильный персонаж во всем фильме; хотя она эмоционально раздавлена, но на ее стороне – любовь. Или антилюбовь.

Потерпев неудачу у Наки, Галаи пошла по своему славному пути – направилась на частный просмотр кадров незавершенного фильма, для которого они с Гамдиасом пытались раздобыть денег, но она не понимала, что буржуазная сучка по имени Марсанна (актриса Кристиана Тиссо, Christiane Tissot) вынашивала хитроумный план, собираясь убить режиссера на просмотре. Конечно, Марсанна – разъяренная любовница Гамдиаса; она помешана на феминистских идеях и хочет заполучить своего бывшего любовника, которого подозревает в измене, хотя все еще открыто живет с ним. Когда Галаи приходит на просмотр, который должен состояться в забавном доме, населенном весьма богатыми идеологами левого движения, она получает от Марсанны весьма элегантную одежду.

Конечно, такой приступ необычной доброты, как и благовоспитанность Марсанны, – лишь маска, потому что вскоре она открывает свое истинное лицо, начиная поливать Гамдиаса грязью и даже обзывая «фаллоцентрическим Пигмалионом», притворяющимся, будто им движет желание «освободить колониальный народ», на самом же деле выступающим против так называемой «деколонизации женщины». Естественно, Галаи возбуждают подобные замечания в адрес ее приятеля и мучителя, и она принимается слово в слово цитировать революционные статьи Гамдиаса, словно испорченный автоматический магнитофон. В ответ Марсанна обзывает ее, среди прочих столь же нелестных слов, «революционеркой-недоучкой», а на замечание кого-то из других посетителей просмотра насчет «подчинения клитора пенису» Марсанна отзывается следующей тирадой: «Мы живем в век стремительного движений к счастливой жизни при коммунизме. Отлично, я успокою тебя, маленькая реакционерка: что пизда после хуя, что хуй, вытащенный из пизды, - если их помыть, становятся как новые!»

Тут Галаи теряет остатки самообладания и здравого смысла и орет Марсанне и ее друзьям: «Мы не можем больше быть пролетарскими псевдобуржуа! Покончим с цивилизацией. Мы больны догмами и догматической чушью, проповедуемой псевдосексуальными прокаженными с идеологической колонизацией, либерализмом, империализмом и сталинизмом... зараженные неохристианством и неоспиритуализмом, разъеденными фрейдизмом и фашизмом, а также социал-буржуазией! Все вы сифилитики! Туберкулезники! Все вы прогнили!» – и разбивает телевизионный экран.

Когда скандал в конце концов начинает утихать, Галаи, Марсанна и остальные гости устраиваются, чтобы посмотреть отрывки из незаконченного фильма Хамдиаса, повествующего о запретном романе французского солдата и алжирской девушке (ее играет Галаи), исполнительнице танца живота, которая умеет влагалищем поднимать и открывать бутылки. Действие переносится на двадцать лет. Французский солдат стал офицером, который пытает дочку своей бывшей любовницы-танцовщицы (которая была ребенком в начале фильма), даже засовывает ей во влагалище бутылку, пока она не теряет сознание от обильного кровотечения. После просмотра развращенный психиатр подходит к Галаи и заговаривает о том, насколько возбуждает этот фильм своей предполагаемой «одержимостью материнским влагалищем». В конце концов возбуждение прихиатра спадает после того, как Галаи говорит, что он напоминает Гамдиаса, и пытается засунуть бутылку Галаи в пах, но она без труда избивает слабака-интеллектуала.

С этого момента Галаи пытается убить всех присутствующих с помощью своей бомбы, но вскоре обнаруживается, что бомба на самом деле – не настоящая, так что зрители дружно набрасываются на актрису с руганью и побоями. В конце Марсанна и ее сообщини пытаются заставить Галаи позвонить Гамдаису по телейоны, потому что они присоединили бомбу к телефонной линии, чтобы она взорвалась, если режиссер снимет трубку, но его многострадальная подруга, естественно, отказывается. Конечно, когда Галаи добирается в квартиру Гамдаиса, он уже мертв.

Под спойлером продолжение рецензии с некоторыми малоизвестными моментами о фильме и его съемках:

 Показать / Скрыть текст

Этот и другие фильмы можно заказать в нашем магазине.