Утопления (нойяды) в Нанте // Noyades de Nantes

Наяды (др.-греч. Νηϊάδες, Ναΐδες, Ναϊάδες) — в греческой мифологиидочери Зевса, были нимфами рек, ручьёв и озёр и родственны нереидам. Созвучеым с ним названием noyades (ноайяды) или нантские нойяды (Les noyades à Nantes) стали называть казни утоплением, широко применявшиеся в Нанте в годы Великой французской революции.

Нойядами стали называть специально постороенные или оборудованные ветхие суда, в которых топили заключенных. Тюрьмы города были переполнеными заключенными, более того, туда десятками свозили священников. отказавшихся присягнуть Революции и осужденных к изгнанию из Франции. Для этой депортации их и привозили в портовый город на Луаре - Нант. Но возможности, а скорее всего. и желания, у властей не было.

Справедливости ради следует упомянуть, что власти на сразу стали кровожадными, во многом мера была вунжденной. Подвоз продовльствия в Нант был сильно осложнен боевыми действиями, так что город практически испытывал все бедстия осады, которые приносит война. Нельзя было отрицатьугрозу эпидемии и нехватку продовольствия. Кормить более десяти тысяч заключенных представляло собой почти невыносимое бремя для Нанта. Жан-Батист Каррье (Jean-Baptiste Carrier) сперва хотел хотел заправляться первые военные, а затем заполнить города.

Страх перед возможной эпидемией во многом сыграл в принятии решения вывести толпу заключенных из городской тюрьмы и рассредоточить их по стоявшим в гавани Нанта старым судам. Это очистило тюрьмы, располагавшиеся в самом центре города. Среди медперсонала тюрем. а также надзирателей и даже судей в самом деле участились случаи инфекционных заболеваний, а то и смерти, поскольку не мудрено было что при такой скученности и антисанитарии в тюрьмах начал свирепствовать сыпной тиф. Эти смерти во многом могли даже посеять страх в сердцах лидеров Нанта и поощрять к резне многочисленных узников.

Вечером 4 декабря 1793 года, Жан-Батист Каррье, старшие члены Революционного комитета Нанта, Франсуа-Луи Филипп Тронжолли (François Louis Phelippes-Tronjolly), их коллега Жюльен Мине (Julien Minée) из департамента, Ренар (Renard) от муниципалитета, представители местной ячейки якобинского клуба встретились по поводу проблемы с узниками. Они решают сформировать комиссию, чтобы составить список лиц из числа осужденных на депортацию от которых следует избавиться в первую очередь. 5 декабря 1793 более трехсот имен будут на бумаге. Остается только заказать исполнение. Для этого Каррье придумал радикальный способ, который он называл "вертикальные депортации": вместо того, чтобы отправлять узников в другие страны, он загружает осужденных на ветхие плоскодонки, которые затем топят на середине устья Луары, в Шантену (Chantenay). Казни проводятся ночью, чтобы не оставлять лишних свидетелей, но тела утопленных всплывают и течение несет их несколько дней по волнам, приводя в ужас местных рыбаков. Следующие казни станут более массовыми, но эти первые массовые убийства, навсегда врезались в память местных жителей.

Определив способ избавления от заключенных и списки жертв революционеры не сразу кинулись исполнять их, дел хватало. Сперва священников собрали в одном месте. Отказавшиеся присягнуть священники были в числе первых заключенных в Нанте, их разместили в помещениях бывшего монастыря кармелитов в Сан-Клементе (Saint-Clément) и 5 июля их отправляют на барже в Chantenay, Ла-Тереза (La Thérèse), где условия содержания в тюрьмах были просто ужасные из-за стоявшей жары. Большинство же священников остаются с 19 июля по 6 августа в монастыре капуцинов Малый Эрмитаж (Petits Capucins), где условия содержания под стражей были более терпимыми. Но 25 октября по приказу Революционного комитета Нанта, всех священников перевозят на барже на ветхий корабль "Слава" (La Gloire), стоявший на якоре недалеко отиСешери (Sécherie).

В ночь на 17 ноября группа революционеров под командованием генерал-адъютанта Гийом Фуке и Ламберти группа плотников проводила работы, о которых свидетельствует проживавшая в гостинице "Pichot", которые видели что в бортах старой баржи проделывали отверстия. Эти работы навели их на мысль, что было сделано, чтобы было утопить священников, находившихся в заключении поблизости."

Артиллерист Вайли (Wailly), охранявший на барке арестованных священников в ночь 16 на 17 ноября так описал происшедшее:

17 ноября Карре послал отчеты Национальному Конвенции о проделанной работе в завуалированной форме:  "Новое происшествие, кажется, подсократило количество священников, 90 человек из тех, кого мы называем оголтелыми, были заключены в лодке на Луаре. Я только что узнал, и эта новость очень приятна, что все они погибли в реке."

Моряк Коля Фрето (Colas Fréteau) вспоминал: "Уже около 800 людей всех возрастов и обоих полов, в том чиле много немцев были вывезены на двух лодках между Сешери (Secherie) и Трентему (Trentemoult), одно из двух судов было потоплено, но второе снесло дрейфом до мели острова Шевири (Cheviré). Часть бывших на ней не были связаны попарно и бежали на остров, так что пришлось посылать туда отряд полиции. чтобы довершить нояду."

Артиллерист Вайли (Wailly) вспоминал:  "Две баржи, нагруженные людьми, остановился в местечке под названием Prairie-о-Дюк, где я и мои друзья, мы увидели самую ужасные бойню - более 800 человек всех возрастов и обоих полов были бесчеловечно утоплены и убиты. Я слышал, Фуке и его спутники рубили саблями спасавшихся. Лодки не тонули достаточно быстро и их обстреливали в берега. Ужасные крики этих несчастных жертв еще больше распаляли их палачей. Я заметил, что они были голыми. Напрасно женщин умоляли, чтобы им оставили хоть сорочку они оставили их рубашки, их топили обнаженными. Их одежда, их драгоценности, их деньги были добычей этих людоедов, и вряд ли кто поверят, что те, кто убивал, на следующий день завтракали в огромным аппетитом."

Лодочник Пьер Робер (Pierre Robert) вспоминал: "через восемь дней после [утопление священников Анже] они были вызваны, как указано выше, Фуке и Робин, которые приказали привести две большие лодки, и в тот же день, в 10:00 вечера, по их приказу на лодки погрузили около восьмисот человек всех возрастов и полов, лодки были затоплены недалеко от Шантену (Chantenay), и все находившиеся на борту погибли. "

26 декабря 1793 в Нанте, гражданский комиссар Бенаб (Benaben) писал в Депортамент Мэна и Луары: "Здесь мы используем другой способ избавиться от этого рассадника зла. Мы сажаем всхе этих негодяев на лодки, которое затем пускаем ко дну. Это называется "работа водонапорной башни." По правде говоря, если разбойники иногда жаловались на голод, они не могут жаловаться, что умирают от жажды. Мы утопили на сегодня около тысячи двухсот. Я не знаю, кто изобрел этот вид наказания, но это гораздо быстрее, чем посылать их на гильотину." 

Joseph Aubert (1849-1924)

Les noyades de Nantes en 1793.

1882

Musée d'art et d'histoire de Cholet

При таких «вертикальных депортациях», как называл Каррье массовые утопления, пленников часто связывали по трое – пятеро.

Гравюра Ипполита де ла Шарлери.

XIX в. Частн. кол.

Второе утопление: было выполнено спустя 8 дней после первого. 58 священников впогрузили на  специально построенную баржу и увезли из порта, у входа в устье реки распахнули днище, на этот раз никто из осужденных не выжил.

Третье утопление, известное как Буфрэ (Bouffray) по названию тюрьмы, узники которой погибли при этой расправе, является наиболее нашумевшим, так как обилие доказательств, доказывало участие в нем революционного комитета Нанта. Эти рассказы собраны после ареста его членов 12 июня 1794.

14 декабря 1793, в 8:00 вечера, в тюрьмой Буфрэ прибыл нарочный с двумя бухтами веревок и приказом, подписанный Комитетом, собрать 155 заключенных. Список из 155 заключенных были написаны на ночь от 4 декабря на заседании этого административного органа. Среди них были несколько дворян и большого количества задержанныхпо самому разному поводу.

В 21:00, люди из батальона Марата и Революционного комитета Нанта пришли в тюрьму. Сперва они как следует закусили и выпили, а затем "они распутали свои веревки и забавлялись. связывая жертвы друг с другом, остря, кто из тех выглядит забавнее.

В 11 часов утра вооруженные люди вошли во двор тюрьмы и принялись выгонять заключенных. Они читали списки, открывали камеры и забирали жертвы, непокорных избивали плоской стороной клинка сабли.

Через несколько дней после утопления священников Анжи, та же процедура осуществляется с двумя лодками, недалеко от Шантену 23 декабря 1793 года. Об этом сообщается в исследовании перевозчика нескольких свидетелей, в том числе и наводчик Freteau Wailly. 800 человек погибли в результате утопления, в том числе женщины и дети. Среди казненных было также много немцев, дезертиров из немецкого легиона, который присоединился к Вандее.

29 декабря 1793 и 18 января 1794 (29 Nivose II) было "утопление десерт" с использованием голландских кораблей, которые оставались в Нанте результате блокады Революционеры пошлив превращенный в тюрьму Склад кафе. Невозможно сказать, были ли там две или три партии. Каждый раз топили от ста до трехсот жертв, мужчин, женщин и детей. Похоже, последней ноядой, разработанной Каррье, чтобы очистить Склад кафе, было совершено в ночь с 29 на 30 января 1794, когда погибло коло 400 заключенных.

Самым последним массовым утоплением было совершенное 27 февраля 1794 г. Согласно официальным документам, включенным в Конвенцию 12 октября 1794 г., оно было выполнено по приказу генерал-адъютанта Лефевра, когда казнили 41 человек: двое мужчин, один слепойц старик 78 лет, 12 женщин, 12 девушек и 15 детей, 10 из них от 6 до 10 лет и 5 грудных детей. Расправа проходила в заливе Бурне (Bourgneuf).

Точное число жертв не известно, согласно Роджеру Дюпюи (Roger Dupuy), известно от 7 до 11 утоплений, от 300 до 400 жертв при каждом. По словам Жака Хазене (Jacques Hussenet), 1 800-4 800 человек были утоплены по приказу Каррье, еще 2000, возможно, были казнены по приказам других революционеров. Жан Клемент Матэ (Jean-Clément Martin) считает количество жертв между 1800 и 4000 человек.

Цитирую книгу английского мыслителя Томаса Карлейля, изданную в 1837 году и посвященную Великой французской революции: «Затоплялись барки, чьи трюмы были набиты не принявшими новых порядков (свобода, равенство, братство) священниками. Но зачем жертвовать барками? Не проще ли сталкивать в воду со связанными руками и осыпать градом всё пространство реки, пока последний из барахтающихся не пойдёт на дно… И маленькие дети были брошены туда, несмотря на мольбы матерей.«Это волчата — рота Марата, — из них вырастут волки».

Мужчин и женщин разного возраста раздевали донага, связывали попарно вместе за руки и за ноги, и топили.  Беременных женщин обнаженными складывали лицом к лицу с дряхлыми стариками, мальчиков со старухами, священников с юными девушками. Это называется «республиканская свадьба»…

«Вооруженными палачами, — бесстрастно свидетельствует Карлейль, — расстреливались маленькие дети и женщины с грудными младенцами… расстреливались по 500 человек зараз». А вот ещё одно свидетельство Карлейля: «В Медоне… существовала кожевенная мастерская для выделки человеческих кож; из кожи тех гильотинированных, которых находили достойными обдиранию, выделывались изумительно хорошо, наподобие замши»…

Особенно заметно проявляется зверство у большинства народных представителей, командируемых с особыми полномочиями от Национального собрания и Конвента в разные концы Франции. У некоторых подчас она доходит до полного умственного затмения. Каррье, гнуснейшая личность Террора, потерял в этом отношении, так сказать, окончательно человеческий облик. Это было чудовище, неутолимо жаждущее крови. Он уже не удовлетворяется насильственной Смертью всякого, кажущегося ему сколько-нибудь "подозрительным"; он ещё изобретает самые утонченные жестокости, которые ставят его в один ряд с Нероном и Калигулой. История проконсульства Каррье в Нанте слишком хорошо известна. Но только сгруппировав все его подвиги, можно вывести надлежащую оценку умственного состояния этого мрачного маньяка.

В день своего прибытия в Нант, опьяненный верховной властью, которой он был облечен Конвентом, он объявляет, что нужно поголовно и без малейшей пощады истребить всех "подозрительных", не исключая даже тех, которым уже была гарантирована их неприкосновенность.

Он обзывает "сволочью и прохвостами" тех, кто напоминает ему о святости данного слова и грозит им самим гильотиной. В конце концов он делается неспособен говорить ни о чем ином, как только об убийствах, гильотинах и расстрелах.

Учрежденная им военно-судная комиссия действовала под надзором Комитета ультра-революционеров, принявшего имя "Друга Народа", т. е. Марата. Он так и назывался "Товариществом Марата". Члены его, вступая, приносили следующую присягу: "Клянусь Смертью всем роялистам, всем фанатикам, всем негодяям, всем монахам и всем "умеренным", к какому бы оттенку или партии они не принадлежали"(Меллинэ. "La Commune et la Milice de Nantes").

Под руководством этого Комитета военный суд постановлял невероятнейшие приговоры. Он присудил к смертной казни: булочника за обвес; какого-то гражданина, пытавшегося подкупить полицейского уткой; другие отправлялись на эшафот за ношение жилетов с вышитыми лилиями (королевская эмблема), за завзятый аристократизм, за испорченность натуры, за превознесение жирондистов и даже за скупку брюквы на базаре для перепродажи по высшей цене (Берриа С.).

Каррье оказывал к законным формам и обрядам судопроизводства такое же пренебрежение, как и Фукье-Тенвиль. Он говорил Филиппо: "Вам, судьям, нужны сотни свидетелей и доказательств, чтобы осудить виновного, а у меня это делается сокращенным порядком, без разговоров: за шиворот и в воду. Вот я скоро примусь "санкюлотизировать ("санкюлоты" - презрительное название, данное аристократами в 1789 г. первым революционерам, осмелившимся взамен нижнего короткого белья (портков) надеть панталоны. Название это стало вскоре почетным и синонимом "патриота". Небезынтересен факт, что в Японии право ношения панталон простым народом было тоже достигнуто лишь во время последних либеральных реформ, уже при нынешнем микадо) женщин". Этот фигуральный термин значил на его языке не более и не менее, как топить людей в реке.

Однажды, когда взывали к его милосердию, чтобы пощадить четверых малолетних детей, он воскликнул: "В какой, наконец, стране я нахожусь? Никому никаких исключений!".

Нантские горожане хотели из сострадания призреть сирот, оставшихся после казненных, но всесильный член Конвента потребовал, чтобы "молодые волчата" были возвращены республике, то есть иными словами были попросту преданы Смерти.

Каррье приобрел особенно печальную известность знаменитым потоплением савенейских горожан. Первая партия, подвергшаяся этой участи, состояла из пятидесяти трех священников; их посадили в лодку, вывели её ночью на фарватер и пустили ко дну. "Как революционна наша Луара"! - писал об этом случае Каррье, намекая на то, что река не отдала ни одной из своих жертв. Нантистам крайней партии такое сокращенное судопроизводство пришлось, видимо, по вкусу, и людей стали топить в реке, как щенят, все чаще и чаще...

Вскоре Каррье вышел окончательно из всяких пределов. Тюрьмы были переполнены, и в дополнение всех ужасов в городе развился страшный тиф. Изнуренные плохой пищей, скученностью и дурным содержанием, арестанты, конечно, были его первой добычей. Их трупы заражали воздух. По мнению тирана было лучше бросать их в воду ещё живыми.

Как последнее и убедительнейшее слово всех гражданских войн и укрощений оставался ещё расстрел. Каррье не преминул воспользоваться и этим аргументом. Каждый день целые вереницы арестантов передавались войскам для экзекуций. Для исполнения их пришлось нанимать волонтеров из немцев, не понимавших по-французски и остававшихся глухими к мольбам казнимых. От них нельзя было опасаться какой-нибудь неуместной жалости. Начались настоящие человеческие бойни, и одновременно не стало уже вовсе ни судебных форм и обрядов, ни даже и судов. Это было полным подобием сентябрьских избиений с той лишь разницей, что здесь, в Нанте, они были установлены не народным своеволием, а законным представителем власти.

Наряду с точными историческими данными идут, конечно, сведения и легендарно-анекдотического характера. К числу таковых относятся, несомненно, так называемые "республиканские браки". Самые враждебные к якобинцам историки не могли доныне сколько-нибудь документально доказать подлинность этих актов дикого Садизма, которыми, так сказать, увенчивается печальная репутация Каррье. Даже его враги во время его процесса показывали об этом далеко не ясно. Тронсон-Дюкудре, прокурор Нантского революционного комитета, ограничился следующим заявлением: "Я не стану говорить о жестокостях, известных под именем "республиканских браков", так как они не достаточно выяснились на суде, но самое наименование их уже свидетельствует о их гнусном варварстве".

Однако один из свидетелей показал, что жертв связывали по двое вместе, чтобы они не могли спастись вплавь, и в таком положении бросали в реку. От таких насильственных предсмертных союзов и возникло само наименование "республиканских браков". В приговоре по делу Каррье об этом, впрочем, не упоминается вовсе.

Возможно также, что исполнители указов Каррье и без его ведома связывали попарно осужденных без всяких развратных поползновений. Такой обычай по-видимому существует при массовых избиениях. Нечто подобное рассказывают и по поводу утопления Массами китайцев в реке Амур, близ города Благовещенска в 1900 году, во время боксерского восстания в Китае (Авторами этой меры, от коей в волнах Амура погибло несколько тысяч человек мирных китайцев и объясненной потом, довольно наивно, недоразумением, были: военный губернатор Амурской области - Генерального Штаба Генерал-лейтенант Грибский, Командир Амурского казачьего полка полковник Волковинский и Благовещенский Полициймейстер Батаревич. Последние двое были уволены от службы без прошений. Первый, успешно двигаясь далее, командует ныне армейским корпусом на западной границе и во время последних событий в Царстве польском успешно исполнял обязанности Генерал-губернатора одной из губерний, в коей, к счастью, подходящей реки не оказалось.).

Возвращаясь к Каррье, попытаемся, на основании приведенных данных, очертить его нравственный облик и состояние его умственных способностей.

На некоторых, наиболее распространенных портретах он походит на умалишенного. Знавший его лично, автор "Biographie Nouvelle" (1821 г.) описывает его так: это был человек высокого роста, но сутуловатый; у него были черные волосы, которые он носил по тогдашней республиканской моде, - жирно напомаженными; его движения были принужденны, резки и угрожающи; голос жесткий и грубый; речь громкая и быстрая; глаза маленькие и разбегающиеся; цвет лица смуглый; вся наружность была пошлая, мрачная и свирепая. Мишле рисует его нервным и желчным, с жестоким и меланхолическим воображением, и заключает: "Это был человек высокого роста, худощавого сложения, смуглый, неуверенный в себе, с неискренними, смешными, но подчас угрожающими телодвижениями, тип мольеровского Лимузена, с неприятными манерами, редкой бородой, темными, прилизанными волосами, с беспокойным взглядом и испуганным, оторопелым видом".

Такие люди редко бывают храбры, но часто поддаются взрывам бешенства. И на самом деле, Каррье был труслив до подлости: не он ли постыдно бежал в сражении при Шоле? Но когда им овладевал неистовый гнев, то его лицо наливалось кровью, он выхватывал свою длинную саблю комиссара Конвента и грозил не более и не менее как самоличной расправой с своими противниками. Его сотоварищу, Жюлену, который был принужден, наконец, довести до сведения правительства о его злоупотреблениях властью, пришлось самому выслушивать от него подобные угрозы. Были ли у него эти порывы ярости нормальны или вызывались явлениями болезненного свойства? Возникали ли они на почве природного темперамента или представляли лишь симптомы скрытой душевной болезни, развившейся, благодаря стечению благоприятствующих обстоятельств. Мы скорее склоняемся в пользу последнего. До своего пребывания в Нанте, он был обыкновенным нормальным якобинцем, который без сомнения не пренебрегал насилием, но не был неприступен и для чувства сострадания (он гуманно принял вандейцев, которые сдались ему в плен, приказал их кормить и говорил с ними ласково. Об этом свидетельствует даже один из его врагов (Мишле, ор. cit.). Но с появлением его в центре шуанского движения, его кровожадные инстинкты заглушили все остальное. У него явилось страстное желание показать себя на высоте положения, а последнее действительно было ужасающе. Вся нация, в отчаянии от вандейских злодеяний, вопила об отмщении. Не вандейцы ли собственно и были первыми родоначальниками Террора?

20 сентября 1793 г. они завалили колодец в Монтегю телами республиканцев и засыпали сверху этот живой бут целыми телегами булыжного камня.

15 ноября в Ноармутье все взятые в плен "синие" были расстреляны. Вандейцы проявили в изобретении мучений изощрение, достойное занять место в самом аду: одних живьем закапывали в землю по шею, других жарили заживо в кирпичных печах, к раненым, оставшимся на поле битвы, подходили женщины, как бы для перевязки, и хладнокровно выкалывали им глаза. Наконец, если верить некоторым свидетельствам, то массовые потопления, приписываемые инициативе Каррье, практиковались противной партией, т. е. вандейцами против республиканцев ещё до его приезда в Нант. Жители ожидали от диктатора репрессивной Политики, и он не обманул их ожиданий.

Но слабая голова Каррье, может быть, уже давно не вполне нормальная, утратила всякое чувство меры и превзошла границы возможного. Так же как и Фукье, он потворствовал народному озлоблению и разжигал его, чтобы только на него как-нибудь не пало подозрения в недостатке усердия. Здесь ещё раз обнаруживается, каким сильным психологическим фактором является всякого рода Страх. Следует присовокупить, что Каррье к тому же был все время сильно болен и с трудом поправлялся.

В периоде восстановления здоровья он пьянствовал и предавался всевозможным излишествам не только со своей любовницей, но и с женами заключенных, которые отдавались ему, в надежде спасти своих мужей или родных. Когда же в городе открылся тиф, то упадок нравов ещё более усилился, и Каррье дошел до явного умопомешательства или, вернее, до острой мономании. Один из его современников, осведомленный ужасными непоследовательными и противоречивыми поступками проконсула, весьма основательно пишет: "Каррье тогда мне показался взрослым ребенком, к которому следовало бы или приставить опытных нянек или же... поместить в Шарантон" (Шарантон, знаменитый дом сумасшедших близ Парижа, в городке Шарантон-ле-Пон). 

Никто, за исключением, пожалуй, Нерона и Калигулы, не вложил столько изобретательности и дикости в практику утопления, как Жан-Батист Каррье, которого в 1793 году вид Луары навел на жуткую мысль: именем Комитета общественного спасения избавиться от заключенных и подозреваемых, бросив их в реку. Сначала он грузил осужденных на обычные лодки, из которых их должны были выбрасывать за борт, но люди сопротивлялись, и солдатам приходилось обнажать сабли. Тогда Каррье решил до отказа заполнять осужденными маленькие корабли, которые, перегруженные, пошли бы ко дну вместе с людьми. Слишком долго и слишком дорого! Заботясь об эффективности, он приказал построить корабли, оснащенные своеобразными люками, которые открывались бы в нужный момент, позволяя сбросить в реку до ста человек одновременно.

Во время «вертикальных депортаций», как Каррье называл подобное утопление, заключенных связывали, а тех, кто все-таки пытался выплыть, заталкивали обратно пиками и крюками. Иногда их связывали по двое, мужчину с женщиной, монаха с монахиней. Такая смерть называлась «республиканской свадьбой». Очень быстро Луара покрылась бесчисленными зловонными трупами, которых прибивало течением то тут, то там. Сотнями слетались падальщики, чтобы поживиться человеческим мясом и останками. Жан-Батисту Каррье поручили очистить от мятежников Вандею, и он выполнил задание, никого не пожалев. После поражения шуанов он организовал утопление вандейских детей, чтобы «волчата не выросли в волков».

Испанская армия применяла утопления во Фландрии.

Гравюра. Частн. кол.

Каррье, как представитель якобинской диктатуры, стал единственным палачом, не щадившим даже беременных женщин. Республиканский врач Гийом-Франсуа Лайенек, дядя знаменитого клинициста, носившего ту же фамилию, писал, что, возглавив военную комиссию по выявлению беременных на «складе» – в месте, куда свозили женщин и детей, – он нашел там агонизирующие тела младенцев – мертвых, умирающих, измазанных экскрементами. Он составил список тридцати – сорока беременных женщин, большинство из которых были на седьмом-восьмом месяце. Когда несколько дней спустя он пошел на осмотр, ему сказали, что их утопили. Одна из них родила прямо на корабле, который собирались затопить. Командуя знаменитым батальоном Марата, за два месяца Каррье утопил около пяти тысяч жителей Нанта и Вандеи. Две тысячи человек погибли за рождественскую неделю, особенно плодотворным оказалось 23 декабря, на которое пришлась смерть восьмисот человек.

"Во время разговора караульный стоял возле окна камеры, где я жил, я увлышал, что ему сказали, что хотели бы взять некоторых из заключенных, объяснив, что они будут содержаться в домах эмигрантов чтобы очистить воздух тюрьмы. Попросив чтобы узнать, если наши имена были в списке, он должен был преподавать в высокий молодой человек, которого я в настоящее время признают, что Гранмезон, который был тогда рядом с больницей, чтобы сделать звонок. Я не слышал любой из вопросов он сделал последний, но только диалог этих двух каннибалов состоялась по случаю по имени Анна, полицейский Париже, великий патриот, найти дешевле в два года Утюги, который был в то время врата смерти. Один из них, открыв глаза сказал: "Баста! он умрет, он не может ходить, что вы об этом думаете? Завтра он будет смерти вы видите, как она катится глазах? »Другой ответил:« Ничего, есть автомобили, должны взять его. "То, что они сделали ... Нас уверили, что судьба, которая ждала, когда заключенные Poignan имени, ссылка на Конвенцию, что произносить его судьбе, удалившись от господствующего кухни из тюрьмы, где они связаны, попал под наше окно, чтобы сказать нам испуганная тоном: "Мы потеряли, друзья мои, мы будем тонуть. «Мы сразу закрыли наши окна нашей до этого времени оставался полностью открытым, оставляя лишь немного приоткрыта. Я слышал от одного из убийц: "Эй! Durassier, приводит меня, потом еще. Вот, вот, я ударю рекомендует. Он был назван в Quoniam. После того как они освободили небольшой гражданский, они были в бывшей часовне, и на пути, я услышал другой наводчик, который сказал: "Мы должны спешить, прилив теряют, как, выпить воды духов. "Тогда остановки во дворе, они читали их список, но когда они были довольно пьян, я слышал, как один из них говорил:" Tatelin, Titelin, Tentelin, где он? "Тогда, продолжая, они назвали старшего Пилле Пилле молодого Мартина и т.д. добавил: Они находятся в больнице, поторопитесь, потому что это четыре часа, мы, вероятно, не может быть aller6. "

Как вспоминала Тенглейн (Teinglein) - при ней убили 29 заключенных в ночь на 14-15 декабря 1793. Под руководством Жана-Мишеля и Жак Моро батальон «Марат» вошел в тюрьму, большинство из солдат были пьяны. Они не были в состоянии проверить списки заключенных и попросту хватали первых попавшихся, выволакивали их из камер и связывали попарно, предварительно отбирая деньги и ценности. Затем осужденных погрузили в лодку, спустились вниз по течению чуть дальше Третму (Trentemoult) и рядом с отровом Шевир (Cheviré) сбросили в воду.

Продолжение утопления

22 декабря 1793, Каррье па заседании Комитета общественного Здравствуйте, вот транскрибируется:

"Перевозчик представителем народа с армией на запад дает уведомление в Комитет, что континент и болот на левом берегу Луары являются власти республики. Вестерманн преследовали ядро ​​грабителей, которые приехали в Шатобриан, эта группа удалила этот пост и Savenay рынке. Он добавляет слово чудо Луары до сих пор не поглотит 360-революционеров против Нанта, так как они исчезли brigandines армий были избиты и не tout7. "

 Будет продолжено