А.Бушков "Из ниоткуда в никуда" (допрос мужа и жены)

Немного из более ранних глав, объясняющих некий местный обычай:

— Притом, что немало знати видело во мне «замарашку из Маноров», а у мужа осталась многочисленная родня, и у всех слюнки текли при одном взгляде на трон… Но я справилась, — сказала она не без гордости. — Хотя меня трижды пытались убить, а однажды едва не изнасиловали, мои конники подоспели в последний момент, когда меня уже повалили на лужайке и задрали подол… Ну, конечно, не из похоти. Всего лишь согласно старинному неписаному закону…

— Это какому? — искренне удивился Сварог.

— Вы, правда, не знаете? — вскинула брови Лавиния. — Старинный закон, неписаный, но соблюдается до сих пор. Изнасилованная благородная дама не может претендовать на трон. А изнасилованная королева не может более оставаться на троне и вынуждена идти в монастырь, к какой бы вере ни принадлежала. Есть очень интересная книга об этой традиции, написана лет триста назад, но читается легко. Калинар Конкот, «Обесчещенные». Много интересного. Некий король, возжелав избавиться от жены, просто-напросто устроил так, что ее в охотничьем домике изнасиловали пьяные до изумления егеря… Почитайте как-нибудь, там много интересных фактов и курьезов…

 

Сварог усмехнулся, глядя ей в глаза:

— Вот и подвернулся самый простой способ от вас избавиться…

— Изнасиловать меня прямо сейчас? — понятливо подхватила Лавиния и рассмеялась. — Не получится, король Сварог. Во-первых, это действует только на земле, а вы сейчас — лар, чиновник, принимающий земную королеву. Это не то. Не говоря уж о том, что за такие проказы вас моментально вышибут со всех должностей, даже то, что вы фаворит императрицы, не поможет — в конце концов, я королева… Во-вторых… — она улыбнулась беззаботно и весело, — во-вторых, я ни за что не признаю себя жертвой насилия, буду твердить, что все происходило по согласию. Кстати, Конкот пишет, что одна из королев в свое время так и поступила — сами понимаете, гораздо выгоднее было предстать простой изменницей, благо супруг был не особенно крут, чем уходить в монастырь…

<...>

А теперь собственно сюжет:

Не стоило тянуть, хотелось побыстрее со всем этим покончить. И Сварог, вздохнув про себя, вдруг выбросил к ее лицу руку, прижав три пальца к ладони, выставив большой и безымянный так, словно зажал меж ними короткую палочку. Громко произнес две фразы — бессмысленный набор непонятных слов, с точки зрения непосвященного.

 

Откровенно говоря, если не получилось бы, он готов был лишить ее сознания вовсе уж не по-джентльменски: коротким точным ударом. Но заклинание Грельфи сработало: меж вытянутыми пальцами блеснула неяркая алая вспышка, и Эгле, не успев удивиться, замерла с застывшим лицом, глаза остекленели, она стала крениться вправо со стула. Вскочив, подхватив ее, Сварог присмотрелся к спокойному личику с закрывшимися уже глазами. Нет, никакого притворства, она и в самом деле погрузилась в сон на достаточное для его замысла время…

Королевское ремесло, напомнил он себе. Крайняя необходимость. Так что всяким там угрызениям совести предлагается и далее сидеть по темным углам, носу не высовывая…

 

Бережно держа спящую на руках, он огляделся и, не найдя ничего подходящего, опустил ее прямо на пол, благо пол чисто выметен. Достал кинжал и, повернув лезвие горизонтально, острием вырезал на одной из темных панелей: «Если хочешь получить жену назад, жду в Латеранском дворце. Сварог». Получилось коряво, но отчетливо. Подхватил спящую королеву и вышел из домика. Хмыкнул, покрутил головой: Горлорг за это время успел сожрать половину цветов с клумбы, насколько позволили поводья.

 

— Интересно, — сказал Сварог. — Травку ты, выходит, щиплешь… но и ухитряешься просидеть пару миллионов лет, не жравши…

Горлорг каркнул и положил голову ему на плечо. Похлопав его по шее, Сварог отвязал повод, сначала пристроил Эгле перед седлом (что оказалось не таким уж легким делом при полном отсутствии опыта), все время придерживая ее одной рукой, влез в седло. Положил руку меж конскими ушами и отчетливо представил себе то стойло, откуда взял Горлорга.

Конь трусцой направился к Дороге.

 

…Грельфи заверяла, что заклинание не дает никаких побочных эффектов наподобие похмелья. И действительно, когда Эгле открыла глаза, выглядела вполне свежей и безмятежной — как в тот миг, когда мгновенно уснула. Правда, едва она попыталась пошевелиться, бросила взгляд по сторонам, очаровательное личико вмиг исказилось изумлением и испугом. Ничего удивительного, любой человек, обнаруживший себя в таком положении, и изумился бы, и испугался…

 

Она сидела в тяжелом кресле с высокой спинкой, кисти и щиколотки надежно скованы массивными железными захватами, прикрепленными к подлокотникам и ножкам.

Рядом стояло точно такое же кресло, но пустое. Оба они вдобавок были еще надежно прикреплены к полу, но вряд ли сейчас Эгле обращала на это внимание.

Инстинктивно она дернулась, но освободиться, конечно, не смогла — на совесть были сработаны кандалы, без волшебства никто не освободится…

 

— Что это все значит? — быстро, неприязненно спросила она. — Где я? Зачем?

— Отвечаю по пунктам, — сказал Сварог скучным голосом канцеляриста. — Арест. Вы сейчас в Латеранском дворце, в так называемом Ореховом зале. Для допроса.

 

Он оценил выдержку русоволосой красавицы: она не дергалась, уже понимая, что это бесполезно, судя по лицу, лихорадочно оценивала обстановку.

— По какому праву?

— Восьмой департамент, — сказал Сварог тем же тоном. — Девятый стол. Выбирайте, что вам больше нравится. Как начальник что одной, что другой конторы имею полное право вас задержать. И подвергнуть допросу. Правда, по причинам, которые вы вскоре поймете, я предпочитаю сейчас выступать в роли земного короля… но и в этом качестве имею право вас задержать. Или вы знаете какую-нибудь юридическую закорючку, запрещающую производить задержания и аресты на территории Древних Дорог? Я — нет.

 

Судя по ее лицу, она тоже не знала никаких таких крючкотворств, вряд ли существовавших…

— За что?

— За шкирку… — сказал Сварог без улыбки. — Вы ведь не год и не два пробыли королевой. А значит, должны быть знакомы с имперскими законами. В том числе и с «Законом о запрещенной технике».

— Но какое он ко мне имеет отношение?

— Давайте по существу и короче, — сказал Сварог. — Только помните: я ведь лар, а значит, моментально определю, когда мне врут… Все просто. Примерно за пару лет до вашего… свержения в Горрот прибыли несколько ларов. Главным у них — несомненно, известный вам герцог Брашеро, как он себя именует. Они заключили с вашим мужем некое соглашение и занялись некоей деятельностью, прямо запрещенной законами Империи. Вы не могли об этом не знать, так что вполне можете считаться сообщницей. Очень уж серьезный закон вы нарушили. Тут-уж и королям спуску не дают… Так что же, будете уверять, что ничего этого не было? Что Брашеро вам неизвестен? Интересно будет послушать…

 

Она молчала так, что это выглядело красноречивее любых слов.

Прекрасно поняла, что если начнет все отрицать, Сварог моментально определит вранье. Тут уж, действительно, остается только молчать, чтобы не ставить себя в глупое положение…

 

— Вот видите, — сказал Сварог. — Коли уж вы ничего не пытаетесь опровергать, я угадал по всем пунктам… И вы прекрасно понимаете, каких ответов от вас ждут. Но я все равно произнесу все вслух: я хочу, чтобы вы мне подробно рассказали все, что знаете об этой истории. Или вы станете уверять, будто ничего не знаете? Ну вот, вы опять красноречиво молчите…

— Я не могу вам ничего рассказать, — сказала Эгле непререкаемым тоном.

— Почему? — терпеливо спросил Сварог.

— Потому что я в свое время дала слово чести держать все в тайне, — отчеканила Эгле, гордо выпрямившись в кресле.

— И будете молчать даже теперь? После того, как они решили от вас избавиться и лишь чудом не убили?

— Так уж сложилось, — сказала Эгле с оттенком грусти. — Они не давали никакого слова чести, которое потом нарушили бы. А я — давала. Королева свое слово чести нарушить не может. Вы должны понимать мое положение.

 

Сварог прекрасно понимал. По-настоящему благородный дворянин, не говоря уж о коронованной особе, слова чести никогда не нарушит. Классический пример — барон Гарамонд. Пустил ночевать двух незнакомых дворян и дал слово чести защищать их от любых опасностей. А потом нагрянули королевские гвардейцы, эти двое оказались спешившими скрыться участниками заговора против короля, намеревавшимися его убить. И барон, верный сторонник короля, его добрый знакомый, вынужден был драться против гвардейцев вместе с теми двумя — согласно данному слову… И был убит. Таких классических примеров хватает — и сейчас случается… Скверно.

 

Сварог спросил с надеждой:

— А в вашем слове чести не было никаких формулировок, которые позволяют его нарушить? Вы знаете, как это порой обстоит…

— Знаю, — сказала Эгле словно бы с сожалением. — Увы, никаких лазеек нет… Так что я вынуждена молчать, — она села еще более прямо, закусила губу: — Вынуждена. Как бы эти мерзавцы с нами ни поступили…

Сварог сказал мягко:

— Эгле, но ведь никто не узнает, кроме нас с вами…

— Вот именно, — ответила она с застывшим лицом. — И вы будете знать, и сама буду знать… то честь…

 

Сварог прекрасно знал, что дальнейшие уговоры бессмысленны. А потому шагнул к столу и нажал кнопку. Почти сразу же распахнулась одна из дверей, вошли двое деловитых, целеустремленных молодых людей, одетых, как здешние дворяне (на деле они были его сотрудники из восьмого департамента). Сварог мотнул головой, и они направились к королеве — напрягшейся, не понимавшей, что с ней собираются делать.

Собственно, ничего страшного ей и не предстояло — всего-навсего добрый глоток того самого «эликсира правды», после которого обычный человек не в состоянии ничего скрыть и отвечать будет на любые вопросы, дай он хоть сто слов чести…

Эгле дернулась в захватах:

— Что вы хотите…

— Есть все же лазейка, — сказал Сварог, подходя. — Вы всего лишь выпьете стопку совершено безопасного для здоровья напитка. После которого ничего скрыть не сможете. Так что ваша честь никоим образом не пострадает. Будет классический случай «насильственно вырванного признания» — то есть никакого урона для чести.

 

Молодой человек открыл небольшой кожаный футляр, извлек стеклянную стопочку, наполненную до краев фиолетовой жидкостью, отвинтил стеклянную крышечку, поднес к губам Эгле. Плотно сжав губы, она отвернула голову насколько могла. Молодой человек вопросительно глянул на Сварога. Тот кивнул и отвернулся. Возня за его спиной была короткой — молодые люди знали свое дело…

 

— Все нормально, лорд Сварог, — послышался за его спиной бесстрастный голос. — Она проглотила до капельки.

Сварог повернулся к креслу. Растрепанная, покрасневшая Эгле обожгла его ненавидящим взглядом, попыталась наклониться вперед (и явно попробовать поблевать), но молодой человек, крепко прихватив ее шею, спокойно пояснил:

— Простите, это бесполезно. Напиток всасывается в слизистую оболочку желудка в считаные секунды, если вы понимаете, о чем я. — Он достал часы, сосредоточенно уставился на циферблат.