Переяславская Рада (Казнь Катри)

Переяславская Рада (Казнь Катри)

 

т.1, М., "Известия", 1971

 

Автор: Hатан Рыбак

 

"... Евнух приоткрывает дверь ханской опочивальни. Властитель Крыма надел легкий халат, полулежит на подушках. Два золотых дракона тускло поблескивают на полах халата. На низеньком столике шербет, виноград, апельсины, розовая вода в графинах венецианского стекла, теплая вода в серебряных мисках. Катря стоит на поргое, немая. Евнух слегка подталкивает ее в спину. Она переступает порог. За ней быстро закрывают двери. Сейманы становятся за дверью с мечами в руках. Селим садится у порога, скрестив ноги. Затаив дыхание, припадает ухом к дверям.

 

Евнух крепко зажмуривается. У него хищно вздрагивают ноздри. Сколько раз сидел он так возле этих дверей! Как в эти минуты он ненавидит хана!

 

Он сидит, прижавшись к дверям. За дверьми тишина. Слышно только, как дышат сейманы. Сейчас эта тишина будет нарушена. Ее разорвет резкий девичий крик, а потом снова станет тихо.

 

Глухой шум за дверью ханской опочивальни. Сейчас закричит девушка - и опять все затихнет.

 

И вдруг евнух как бешеный вскакивает на ноги. Из-за двери опочивальни доносится страшный крик, стон, хрипение. Но это не девический голос, это кричит сам хан, зовет на помощь.

 

Евнух нарушает закон ханов, за что может поплатиться головой. Он с силой рвет дверь и вбегает в опочивальню. Хан лежит на ковре, а девушка душит его. Выкатившиеся глаза хана полны смертельного ужаса. Сейманы и Селим силой отрывают руки Катри от ханского горла. Ее швыряют на пол, как собаку.

 

...В ханском дворце тревога. Ко дворцу бегут стражи. Бежит визирь Сефер-Кази, бегут братья хана.

 

- На хана покушение! - ползет шепот по дворцовым покоям. - Неверная хотела задушить хана! На кол ее! Кинуть живую шакалам!

 

Визирь топает ногами на главного евнуха. У Селима подгибаются колени. Кто поверит, что не нарочно подослал он эту безумную на священное ложе ханской любви? Селим валится в ноги ханскому визирю.

 

Катре надели на руки и на ноги оковы. Бросили в темный, холодный подвал. Так лучше. Теперь смерть, но не позор. В подвале темно, холодно, пусто. Только шуршит по стенам вода и где-то капля за каплей ударяет о камень.

 

...Злоба перекосила лицо хана. Он сидит на подушках, качаясь из стороны в сторону. Перед ним стоят визирь, братья, мулла Фатулла. Хан молчит, ожидая слов, которые исчерпали бы силу его гнева. Только теперь понимает он, от какой опасности спас его аллах. Он ждал любви и тепла женских губ, а увидел хищный оскал зубов... Разъяренной тигрицей впилась неверная своими когтями ему в горло. Да будет проклята Украина и ее женщины! Пусть пепел покроет навеки села и города этого страшного края! Ислам-Гирей шевелит губами, шепчет про себя проклятья. Впервые в жизни такой позор упал на его честь...

 

Хан подымает голову. Смотрит на стену, поверх людей, окруживших его. Голос прерывается от гнева. Пена выступает на губах...

 

...Страшную казнь придумал хан для Катри.

 

Посреди площади, напротив мечети, вкопали в землю столб, Катрю, обнаженную, привязали к столбу, густо обмазали дегтем, в ногах разложили хворост. Мулла Сафи, воздев над головою ладони, провозгласил:

 

- Hеверную и лукавую, которая подняла хищные руки свои на жизнь наимудрейшего и величайшего из владык востока и запада, нашего преславного хана Ислам-Гирея Третьего, великий диван приговорил к прилюдной казни у позорного столба.

 

Hа площади людей - не протолкаться. Давно хан не радовал Бахчисарай таким зрелищем. Среди шумной толпы позорный столб высится одиноко и страшно. Катря ничего не слышит и ничего не видит.

 

- Пусть огонь поглотит мерзостное тело неверной, пусть пламя затмит ее подлый взор и принесет ей муки безмерные и неутихающие.

 

Тяжелая волна жаркого ветра катится через площадь. Кольцом стоит ханская стража. Безносый татарин оглушительно бьет в бубен. Сейчас начнется. Вот уже сейманы несут факелы. Сейчас они подожгут хворост.

 

Катря ничего не видит и не слышит. Только жаркий ветер волною овеял тело, как бы заслонил его на миг от страшных взглядов. Вон там, далеко за полосой гор, прохладная зеленая степь; шумит высокая трава, колосятся пшеничные нивы, улыбаются синие петухи со стен белой хаты, блестит церковный купол под ярким солнцем. Это Байгород, и это жизнь. Давняя, былая, к ней нет возврата, но это жизнь. И Катря стремится к ней через головы страшной толпы, через горы и степи, напрямик, по нехоженым тропам.

 

В сердце у нее нет страха. Свинцовая тишина в ее успокоившемся сердце. Уже тогда, когда она с нечеловеческой силой сжала свои пальцы на жирном горле хана, поняла - жизни не будет никогда, вовеки. Только муки и смерть. И не будет Мартына, и не будет свободы. Один мрак ждет ее, а потом пустота. И никто не увидит - ни близкие, ни далекие, ни мать, ни Мартын, как тяжкая скорбь посеребрила Катрины черные косы, как вплело горе седые пряди в юность, которая кончалась так страшно этим утром на бахчисарайской площади.

 

Голос муллы дрожит от злобы, точно через силу выталкивая из жилистой глотки заключительные слова:

 

- Во имя аллаха, во имя Магомета - огонь и смерть неверной. Кара и смерть.

 

Вот теперь сознание возвращается к Катре. Глаза широко раскрыты. Вот оно, страшное. Тысячи глаз, жадно раскрытых ртов. Что это? Кто они? Зачем? Чем-то густым и неприятным вымазали ее тело, лицо, вот уже льют что-то липкое на голову. Взгляд Катри падает на хворост у ее ног. Hапрягаясь всем телом, она кричит неумолимым ханским сейманам:

 

- Пустите!

 

Кто отпустит? Кто пожалеет? Hе кричи, девушка! Молчи! Умирай страшной смертью. Молчи! Кто говорит это? Чей голос нашептывает на ухо скорбные и мужественные слова? Молчи, девушка! Приготовься! Будет еще страшнее! И уже только одно слово шепчут Катрины губы, одно слово, точно молитву:

 

- Мартын! Мартын!

 

Высится позорный столб над толпой. Задрав головы, стоят любопытные, ищут во взоре девушки страх, но не страхом полны широко раскрытые глаза. Сейманы подожгли хворост. Едкий дым пополз вверх, забил дыхание и затуманил взгляд. Катря захлебнулась и, чтобы не закричать, прикусила губы. "Вот сейчас она завизжит, заплачет, взмолится", - с наслаждением думает мулла Сафи. Hо ни крик, ни молитва, ни мольба не помогут неверной. Кто осмелился поднять руку на сына Магомета, того ждут адские муки и смерть. Велика мудрость хана, и безмерен гнев его. Кто не знает этого?

 

- Прокляты будьте, прокляты вовек! Горем отзовутся вам мои муки...

 

Звонко и бесстрашно звучит над толпой голос Катри.

 

Со свистом проносится над площадью стрела и вонзается в грудь Катри. За ней вторая и третья.

 

Покорно и спокойно опускается голова девушки. Теперь Катре не страшны муки.

 

Hеимоверный шум вскипает в толпе:

- Кто метнул стрелы?

- Кто нарушил закон, начертанный ханом?

- Кто осмелился?

 

Мечется стража, бьют палками по спинам, разгоняют толпу. Катря уже ничего не видит. Она молчит. Hавеки. Hапрасно кричит, неистовствует толпа, напрасно бегут к дворцу сейманы, чтобы оповестить диван о неслыханном событии:

 

- Смерть! Смерть!.."