Бич Правосудия

Автор: Ильфен

 

Во все времена, и практически во всех государствах, Святая и Великая Инквизиция играла главенствующую роль в жизни королей и стран. Фолергское королевство, в котором произошла эта история, не стало исключением. Небольшая деревенька, в центральной части королевства задыхалась под гнетом поистине животного ужаса, вызванного неведомым, объявившемся в тех местах. Итак: вечер, просторная комната самого большого деревенского дома, дрожащий огонь камина…

 

- Ваш багаж, госпожа! - носильщики вносили большие, крепкие сундуки, окованные железом. Поставив их в углу большого, добротного дома старосты, они торопились поскорее покинуть помещение, испытывая неловкость и страх под тяжелым, изучающим взглядом женщины в длинной мантии, цвета ночи, расшитой по краю серебром. Староста деревни – полноватый, седой мужчина средних лет – почтительно склонился к холеной белой руке, поданной ему приезжей.

- Мой дом полностью в вашем распоряжении, моя повелительница, - произнес он, едва прикасаясь губами к кисти женщины, небрежно ударившей его по губам.

- Можешь идти, Рандорф, - голос у неё был низкий, однако не грубый. Властные нотки, то и дело проскальзывающие в нем, указывали на привычку повелевать. - Мои приспособления поставьте в подвале, и ни к чему - вы слышали! Ни-к-че-му! не прикасайтесь. Приведите пленных через час, и не вздумайте опоздать.

Согнувшись в ещё одном поклоне, Рандорф вышел за дверь, тихо притворив за собой дубовые створки, и бормоча под нос. Отданные в помощь приезжей даме, девчонки-прислужницы споро наполнили большую деревянную лохань горячей водой, разложив на колченогом табурете простынь, покрывало, расчески и прочие предметы женского туалета. Незнакомка скинула мантию, встряхнув волосами, свободно рассыпавшимися по плечам. Довольно рослая, не ниже ста восьмидесяти сантиметров ростом, прекрасная фигура, грудь, при виде которой ни один мужчина не мог остаться равнодушным, длинные, вьющиеся огненно-рыжие волосы. Из одежды на ней было дорожное платье красного цвета, с тонким золотым поясом на бедрах; кольца, отягощающие пальцы и колье на шее указывали на то, что женщина явно была состоятельной дамой. Сапоги для верховой езды, с небольшими, изящными золотыми шпорами дополняли наряд. Подойдя к небольшому окошку, женщина оперлась руками о раму, всматриваясь в сизые, в закатном полумраке, верхушки деревьев могучего векового леса. Над деревней витал страх. Она чувствовала это, у неё хватало опыта в таких делах. Здесь все были запуганы до смерти ещё до её приезда. Даже рослые деревенские парни, только вошедшие в пору ухарства, вели себя, как олени на водопое. Казалось, у них душа уходила в пятки при каждом подозрительном шорохе.

Ева фон Леменхофф, потомственная баронесса Драговски, приехала в деревню, чтобы разобраться с запутанным делом оборотня, о котором прокатился такой масштабный слух, что кое-кто в городе из высшей церковной власти был крайне раздражен начавшейся паникой и недовольством крестьян. И именно её, лучше всех справляющуюся с подобными делами, послали в это селение, полностью доверяя её опыту и знаниям. Скинув одежду, она шагнула в лохань, подозвав служанку, подающую ей кусок мыла – невиданная роскошь в те времена, и тех местах.. Глаза женщины оценивающе скользнули по гибкому телу девушки, определив её возраст лет в 15-16.

- Или сюда, - позвала приезжая, поманив служанку, - намыль мне плечи, и не смей опускать взора, не то я накажу тебя!

Служанка выполнила приказ, старательно и вместе с тем осторожно проводя губкой по плечам баронессы, так, словно боялась нечаянно повредить атласную кожу, и невольно отведя взгляд, когда женщина повернулась к ней лицом.

- Я же сказала - смотри на меня! - в голосе прозвучала резкая нотка, и ладонь госпожи хлестнула девушку по щеке.

- Безмозглая, криворукая девка! - удары так и сыпались на скорчившуюся девушку, прикрывающую голову руками. Ева вышла из лохани, заворачиваясь в простынь, грубо схватила девушку за волосы, притягивая к своему лицу - красивому, но носящему отпечаток жестокости - и прошипела, точно рассерженная змея. - Придешь в подвал, дрянь. А теперь - вон!

Одним взглядом обратив оставшихся прислужниц в бегство, Ева насухо обтерлась, отпустив несколько нелестных замечаний по поводу местных девушек. Одевшись в одиночестве и без помощи – немногие светские дамы могли совершить подобное, из-за обилия шнуровок, коими изобиловали в тот год платья, принятые к ношению в городе - женщина достала из сундука небольшой сверток, и улыбаясь своим мыслям, сошла по скрипнувшей лестнице, пройдя через большую комнату внизу, и наконец спускаясь по широким, истершимся ступеням в подвал.

 

Привезенные с собой пыточные инструменты и приспособления дожидались своих жертв, мрачно храня тайну. Сколько человек корчилось в этих тисках, скольким несчастным выворачивали руки и переламывали кости устрашающими на вид толстыми деревянными валиками, утыканными шипами, которые запросто размалывали кости приговоренных в труху. Их там было немало, странных, извращенных плодов жестокого ума, сконструировавшего прямоугольные и круглые валики, зажимы с крючьями, железные ларцы и тиски всех видов и форм, в которых человек сполна познавал все оттенки боли.

Пленных привели все те же слуги, под конвоем солдат, сопровождающих баронессу Драговски, и обеспечивающих её безопасность. Суровый, молчаливый ветеран, проведший не один год в наемной службе, бросил взгляд на приспособление, любовно протираемое баронессой мягкой ветошью. Едва заметно дрогнули губы в гримасе, когда старый воин уловил блеск в глазах госпожи, и увидел легкий румянец, покрывший щеки.

О пристрастии Евы именно к этому инструменту, в Ордене одно время ходили слухи. Многие почтенные и беспристрастные инквизиторы, Ревнители Веры - как они сами себя называли - зачастую разбегались, точно мыши в амбаре, напуганные лучом света, нарушившим покойный полумрак, при упоминании этого приспособления, заявленного для проведения дознания пыткой. Не многие могли выдержать зрелище пытки «Обувью Грешника», и того хладнокровия, с которым Ева продолжала вести допрос. Инструмент пристрастного дознания представлял собой железный корпус, изготовленный в форме сапога, куда помещалась обнаженная нижняя конечность приговоренного, от ступни до колена. Между телом и стенками приспособления вставлялись деревянные или металлические клинья, которые затем забивали внутрь молотком. Клинья рвали плоть и зачастую ломали и дробили кости самым ужасающим образом, вызывая чудовищную боль.

Ветеран легонечко подтолкнул ближайшего пленного, запретив себе думать больше, чем полагалось солдату на службе у Инквизиции. Первым был молодой, крупный увалень, с растрепанными соломенными волосами, и пухлыми губами, которые так и манили к поцелуям. Ева подавила дрожь, представив это большое тело растянутым между крестовинами дыбы, обнаженное, выгибающееся под ударами бича, и подавила предательское желание немедленно запустить руку под юбку. Сладкое томление неудержимо начало подниматься в низу живота, растекаясь легкими волнами истомы по всему телу. Второй пленный - постарше, жилистый и кареглазый, с темными волосами до плеч и небольшой шелковистой бородкой, смотрел настороженно и жестко. Сильный, таких обычно следовало ломать с помощью изощренных, многочасовых пыток, в ходе которых они теряли всю свою самоуверенность и задор, в конце концов начиная умолять её прекратить.

Как только мужчин приковали – молодого на дыбу, а кареглазого поставив в станок, замкнув в желобах-кандалах кисти рук и щиколотки, так что он стоял, согнувшись в поясе и опираясь грудью о импровизированную подставку, наскоро сложенную из чурбанов – Ева усмехнулась, отсылая солдат и слуг, окинув хищным взглядом служанку, протиснувшуюся бочком в подвал, и теперь смиренно стоящую перед ней, опустив голову и дрожа от страха. Крепко заперев дверь, женщина-палач подошла к столу, покрытому тканью, на которой поблескивали пыточные инструменты.

- Разденься и встань у стены, - приказала Ева девушке, - за твою неповоротливость и неумение выполнять приказы, тебя следует подвергнуть наказанию.

Служанка запуталась в завязках платья; трясущиеся руки не могли распустить узелки на лифе, что немало подстегнуло недовольство баронессы. Подойдя к девушке, Ева полоснула по оттянутому на груди платью небольшим ножом, рассекая материю от лифа до паха. Сорвав с несчастной остатки платья, баронесса приковала девушку к кольцам в стене, так что ноги и руки молодой служанки оказались широко разведенными в стороны, открывая обзор всех укромных местечек. Бородатый повесил голову, процедив ругательство, а молодой парень судорожно вздохнул, стрельнув глазами по обнаженному телу.

- С каких это пор неприкрытая плоть повергает тебя в страх? -обратилась женщина к темноволосому, поигрывая рукоятью бича. - Отвечай, скотина! Бич сухо щелкнул в воздухе, рядом с плечом прикованного мужчины.

- Вы не были здесь, госпожа…– Ответил тот, почтительно опуская глаза. - Голый - значит беззащитный. Это как приглашение... Приглашение Злу...

Баронесса рассмеялась, показав ровные, жемчужные зубки.

- Единственное зло, о котором ты лопочешь - это я. Так что меня тебе стоит сейчас бояться. Вы в селе совсем страх потеряли. И перед сеньором и перед церковью. Сказки об оборотнях и упырях.

- Граф тоже был храбрый. – Пробормотал мужик себе под нос. - А где он сейчас?

Ладонь Евы обожгла щеку мужчины пощечиной.

-Я не спрашиваю, где граф! – Раздраженно процедила рыжеволосая дознавательница. – Я спрашиваю: кто распускает слухи о волколаке? Или ты совсем разума лишился?

Голос женщины-палача чуть дрожал от едва сдерживаемого гнева.

- То не волколак, госпожа, - твёрдо ответил мужчина, - волколака мы бы на колья и в костёр. Да и рыцари господина графа не только девок щупать горазды были. Это зло, сущее зло, дитя дьявола, говорю вам! И никто слухи не распускает, все видели, что он творит...

- Что творит, говоришь? Я вижу кучку трусов и подлецов, гораздых распускать шепотки по земле, точно старухи. Дитя дьявола? Значит я его успокою, во имя святой Инквизиции и Ордена. Вытворяет? Задрал зверина людей, голодный был, вероятно, а вы уже и нюни распустили!

Бич прогулялся по спине кареглазого, оставив распоротую ткань и набухающий кровью рубец. Тот лишь бессильно опустил голову: дескать, слова тут бессмысленны.

-То-то и оно, - удовлетворенно кивнула Ева, подходя к молодому парню, следящему за её движениями так, словно к нему приближался какой то очень опасный гад.

-Сладкие губки, сильное тело, - баронесса провела рукоятью по лицу юноши, небрежно оттягивая ворот рубахи, и рассматривая крепкую шею. -Тебе пойдет кольцо-ошейник, из раскаленного металла. Ну-ну, мой мальчик, не переживай так.

Женщина рассмеялась, при виде расширившихся зрачков парня, и внезапно сильно сжала его детородный орган, так что тот невольно дернулся. - У тебя тут настоящее сокровище, - прошептала Ева, жестоко стискивая член парня и вонзая ногти в мошонку. - Посмотрим, как ты им будешь действовать. Глаза палача вспыхнули огоньком похоти. - Но вначале я разомнусь на этой симпатичной крестьянке.

Темнело. Народ тянулся в дома. Над деревней повеяло холодом. Сгущались тучи, хотя в подвале баронесса не могла этого видеть. Стон пытаемого парня только усиливал чувство страха.

-Ночь зла...- Прошептал деревенский дьячок, покрепче запирая церковь. - Господи, не дай пропасть...

 

Для служанки, Ева выбрала тонкий хлыстик, и не спеша, примерившись, легонько хлестнула девушку по обнаженной груди, с удовольствием наблюдая, как краснеет кожа, и в глазах несчастной набухают крупные горошины слез.

- Да, девочка, боль отрезвляет, открывает новые границы наслаждения, и туманит разум крепче вина. Это только начало, так что не смей рыдать - не то иссеку в кровь и без пощады. - Она небрежно пошарила ладонью по телу, больно сжав сосок на молодой груди, вызвав у девушки глухой стон.

-Чудно! - глаза палача сияли разгорающейся сладострастной истомой.

В тени у изгороди загорелись похожим огнём другие глаза. Ярко-зелёные. Нечеловеческие.

Проклятье, слетевшее с губ темноволосого мужчины, вызвало интерес баронессы.

- Слишком много одежды, - объявила она, стягивая рубаху и спуская штаны мужчины к щиколоткам. - Крепкий зад, и какой мускулистый! - звук шлепка разнесся по подвалу, сопровождаемый грязными ругательствами в адрес мучительницы.

- Какой азарт, какая страсть! - Ева заводилась прямо на глазах, облизывая губы, не в силах более сдерживаться, сжимая высокую грудь, и выкручивая сосок. Приятная боль кольнула чувственное тело. Драговски отбросила хлыст в сторону, и отойдя в угол подвала, так чтобы мужчины не могли её видеть, стала освобождаться от одежд. Перед пытаемыми она предстала в домотканой рубахе и кожаном корсете, затягивающем её талию до поистине осиной стройности. В отрытом широком вороте рубашки виднелись полушария соблазнительной груди. Набухшие желанием соски натягивали ткань, а ниже пояса... Ниже пояса баронессу прикрывала коротенькая юбочка, образуемая складками рубахи, едва прикрывающей бутон страсти. Белые шелковые чулки с подвязками обтягивали стройные ноги, а туфельки из белой замши, с пряжками, украшенными бриллиантами ладно облегали стопу женщины.

Несмотря на боль и страх, молодой не смог скрыть, какое впечатление на него произвели хрупкое тело девушки, и зрелое - баронессы. Его дыхание участилось, а мужская плоть продемонстрировала весь свой немалый размер.

Мягкий шорох скользнул к деревенским воротам. Тревожно заржала лошадь в конюшне, заплясав на месте, натягивая повод и кося налитым ужасом фиолетовым глазом.

-Итак, мои дорогие, - голос баронессы плыл под сводом подвала, точно тягучая капля меда, растворяющаяся в горячей воде, - вы готовы к забавам. Особенно этот молодец, которого я не могу не поощрить. Ева задумчиво остановилась у стола, выбирая из разложенного ассортимента. - Вот этим я проведу введение в чарующий мир страданий, - она подняла страховидные щипцы с плоскими кончиками, приближаясь в молодому человеку, задергавшемуся в путах. Разведя лапки, она захватила вместе с тканью кусок плоти на боку юноши, и с чарующей улыбкой - свела лапки вместе. Дикий вопль заметался, вырвался из небольшого оконца, заставив всех присутствующих в доме непроизвольно вздрогнуть, и быстрее собирая вещи торопливо покинуть жилище старосты, перебираясь в небольшие неказистые домишки во дворе.

-Мой мальчик, мой сладкий, сильный мальчик, - язык баронессы забрался в ухо несчастного, вздрогнувшего, когда клещи разомкнулись, выпуская прищемленную кожу и мышцы. - Смотри, глупец, - это уже адресовалось темноволосому, упрямо старающемуся видеть только пол, крытый соломой.

-Ребёнка-то хоть отпустите! - Хмуро проворчал бородатый. - Она уже настрадалась.

-Она ещё даже не начала пробовать боли! - отрезала Ева Драговски, - но так и быть: девочки сегодня меня не слишком интересуют, так что дев****а познает всего лишь мимолетный поцелуй страсти.

Она подошла к напуганной служанке, секунду смотрела в её глаза, и внезапно запустила руку в волосы девушки, рванув её голову назад, припадая жадным поцелуем к полудетским устам, терзая неокрепшую грудь острыми ногтями, второй рукой прижимая девушку к себе.

-А теперь - маленький задел на будущее, – выдохнула Ева, смачивая слюной два пальца. Рука баронессы скользнула по животу несчастной, напуганной служанки, раздвигая губки влагалища, и одним резким движением вонзаясь в девственную плоть. Резкий крик вторично пронизал подвал, вырвавшись на улицу, и заставив того, что крался во тьме замереть, настороженно прислушиваясь. Запечатав рот истязаемой служанке поцелуем, жестоко кусая её губы, Ева сделала несколько движений рукой, растягивая лоно, не ведавшее ранее проникновений. Выдернула руку, поднесла её к лицу, осматривая испачканные кровью пальцы.

-Как сладка твоя влага, малышка, - проговорила баронесса, слизывая часть крови, и размазывая остатки по губам девушки. А теперь, - она неторопливо расковала девушку, - можешь идти. Завтра я продолжу с тобой...

Могучая тень упала на стену дома лесника. Здесь до вчерашнего дня никто не жил уже год - лесник сгинул в чаще. Три удара в дверь едва не сорвали её с петель.

-Кто здесь? - С дрожью в голосе спросил староста.

-В деревне новые люди. - Ответил низкий голос, похожий на рычание. - Я их не знаю. Кто такие?

-Инквизиция... - Пролепетала младшая дочь, потому что у отца просто отнялся язык. - Баронесса Драговски с солдатами...